Ступенька естественного отбора

Я набрала в себя очередную порцию соленой воды со всем тем, что в ней плавало, но что-то мне сейчас не нравилось. Что-то вода была какой-то темной, мутной, хотя кажется ночь еще не наступила. Неплохо было бы передвинуться с этого места.

Надо сказать, что я какое-то животное на морском дне, а вот какое? Естественно, что названия своего я не знаю. Я еще довольно простое животное, и у меня только одно отверстие, я в него втягиваю воду, захватываю все, что в ней находится, перевариваю и выплевываю, перевариваю и выплевываю. И снова захватываю, перевариваю и выплевываю, и так все время.

А еще у меня есть детки. Сбоку у меня растут две детки – одна совсем маленькая, просто еще бугорок, а другая побольше – скоро отпочкуется. О нет, кажется еще одна есть, совсем-совсем маленькая, я её сразу не заметила, потому и думала, что две, считать-то я не умею. Только различаю один, два и больше двух. О мои прекрасные детки, и вы знаете, я их очень люблю, ну просто очень-очень.

Вы люди со своей высоты , думаете, что мелкие морские гидры ( да, кажется я кишечно-полостное ) ничего не думают и не помнят. Ошибаетесь. Я очень хорошо все помню, несмотря на то что было это много миллионов лет назад. Так вот, сейчас я конечно не гидра – эволюция свое дело сделала. Но я хотела рассказать вам о том далеком случае, который все сдвинул, когда я еще была гидрой… Ученые думают, что эволюция была сама по себе, что выживали сильнейшие, а мы низшие животные такие глупые, что сами ничего для себя сделать не могли. Посмею рассказать вам случай…

Итак в тот день я заглотила очередную порцию воды. Но что-то в ней было нехорошее, оно не переваривалось. Ах да, это оказались песчинки, откуда они взялись? Кажется наверху буря, и морское течение захватило поднятый прибоем песок. Я поднатужилась и выплюнула песчинки. Но внутри меня все заболело. Однако надо питаться и дышать и я захватила еще порцию воды. Но что это. Что-то тяжелое, непомерно тяжелое. Это не песчинка, это уже просто камень. Его надо поскорее выплюнуть.

И тогда я поднатужилась со всей силы. Камень даже не пошевелился, только сдавил мою нижнюю часть, а мои детки, мои любимые детки от натуги оторвались от меня. Но ведь еще рано, они могут погибнуть. Они непременно погибнут, потому что еще не могут питаться самостоятельно. Вы не представляете, какое это было для меня горе, потерять детей. Я долго плакала без слез, а потом решила, что хватит плакать, надо жить дальше, детки у меня еще появятся. Мне надо было выплюнуть этот проклятый камень.

Я поднатужилась еще раз, а потом еще. Сил становилось все меньше и меньше, а камень не поддавался. Питаться я уже не могла, — почти всю полость занимала эта крупная песчинка. Но вы не представляете, как я хотела жить, как я боролась за свою жизнь.

Но все равно камень победил.

Но чего я боялась? Я боялась, что умру, но я не умерла. Я снаружи осмотрела мертвое тельце гидры. Было чуть-чуть его жаль. Даже по своим детям я скорбела больше.

Вообще-то это очень глупо питаться и испражняться через одно отверстие. Вот было бы у меня их два, я бы пожалуй не умерла так рано, и деток бы напочковала побольше. Да-да, нужно иметь два отверстия, и тогда жизнь будет прекрасна. Пожалуй в следующем теле нужно два отверстия…

…………………………………………………………………………………………………

Жизнь на самом деле прекрасна, я достигла своего. Это уже следующая моя жизнь. Теперь я червяк на морском дне, и у меня два отверстия. Песчинки проходят сквозь меня не причиняя никакого вреда. Это я сам придумал, что мне надо два отверстия, а не какой-то там естественный отбор. Отбор вообще думать не умеет, а я умею, хоть и червяк.

2. Еще одна ступенька.

Сколько миллионов лет я так ползал по дну морскому я не считал. Умер – родился, умер – родился, опять червяк. Старый червяк, молодой червяк, личинка – какая разница. Я радовался что у меня два отверстия: одним я кушал, а другим, простите за выражение, какал ( не понимаю, что в этом такого плохого, что люди считают это неприличным).

Но вот как- раз меня слопал какой-то уж очень большой червяк, а ведь я уже был вовсе не личинка. Но скажу вам, что в те времена кроме червяков, гидр, амеб и им подобных вовсе никого не было, и идею подсмотреть было не у кого.

Я родился еще раз червяком побольше, но меня опять слопал червяк еще больше. Некоторое время я чувствовал как меня переваривает его «желудок» и растворяют ферменты, и это конечно, страшно, а потом остался без тела вообще, прямо рядом с этим нахалом. На этот раз он меня съел возле камня с трещиной, в которую я не успел заползти, и сытый развалился прямо на камне. Это был мой домик, из которого я выбирался чтобы покушать. Он бы не мог просунуться в мою трещину, потому что его диаметр был раза в три больше. И тут, когда от моего тела в его животе уже ничего не осталось, меня посетила прекрасная идея – нужно иметь домик, всегда сидеть в домике и не высовываться. Я это захотел так сильно и страстно, что уже не мог оставаться прежним.

Итак, пока я был личинкой в следующей жизни, я рос очень медленно, потому что в трещинах, в которых я прятался еды было очень мало. Но теперь у меня был мой главный жизненный принцип которого я всегда придерживался «Не высовывайся!». Но высовываться все равно приходилось из трещинок. И вот как-то я заметил, что мне становится неудобно ползать, потому что мое тело начинает сковывать известковый панцирь. Я встал вертикально вверх и окаменел. Я находился внутри прочной трубки, рот мой торчал наружу, отверстие для сброса находилось внизу, и это было очень удобно. Иногда я выдвигал наружу верхнюю часть мягкого тела, чтобы что-нибудь ухватить, но никогда полностью не покидал панцирь. Расти теперь я мог только вверх, слегка расширяясь конусом — панцирь не давал возможность расти вширь.

Кто знает науки, может назвать меня трубочником, морским трубочником, моими пресноводными родственниками любители кормят аквариумных рыбок.

Но я был трубочником покрупнее, чем эти во много раз.

Как-то раз, помню, большой пребольшой червяк попробовал меня съесть – ничего у него не вышло – я спрятался. И в этом моя радость – у меня всегда есть возможность спрятаться, а выползаю из домика я редко, только чтобы размножаться. Ну и глупые же они, эти большие черви. Это ж сколько надо съесть, чтобы вырасти таким большим. При том всегда есть возможность, что кто-то вырастет еще больше и сожрет тебя. Ах глупо, ах как глупо! А в панцире-то хорошо… Я червяк в панцире! Вот радость-то….

3. И еще одна ступенька

Все бы ничего, торчал я вертикально в разных панцирях еще пару миллионов лет, естественно умирая и рождаясь, и был бы счастлив, если бы не эти черви, которые достигли громадных размеров. Надо сказать, что еды в море все прибавлялось, я ел и рос только вверх, и вырос прилично, а этот гад большой червяк, меня просто переломил пополам. Не знаю, догадался ли он, или у него это вышло нечаянно, он навалился на меня всей своей тушей, а мой панцирь – хрясь, и переломился. Мне нужно было быстро-быстро перебраться в какую-то из половинок, я начал переползать, пытаясь втиснуться в одну из половинок, а он тут же меня сожрал, и уполз довольный давить моих собратьев. Мой панцирь, оказывается, был хрупким и длинным.

Какой-нибудь геолог или палеонтолог потом найдет мой панцирь в известковых отложениях и вздрогнет, не зная отчего. А может подумает о себе — не его ли предки погибли в этом палеозойском море много миллионов лет назад? Не предки, а ты, ты, и только ты, и только поэтому тебя так притягивают эти известковые слои. Тебе кажется, что истина где-то рядом, так оно и есть. Истина в тебе, а не в вине, как тебе говорил твой приятель, художник, любитель выпить и пофилософствовать. В вине её нет, она в этом панцире. Если ты захочешь, ты вспомнишь.

Но тогда, после того, как мое тело было переварено в «желудке» этого наглого червя, я остался у пустого панциря. Сперва я плакал без слез – было себя жалко, потом я разозлился на этого гада ( Ух, как я был зол!), а потом понял, что мне нужно не расти вверх прямо, а лучше закрутиться улиткой, тогда панцирь никто не переломит. Представляете, я сам придумал это, хоть я и червяк в трубочке.

И вот я уже не червяк, а почти что улитка, а еще через несколько рождений я уже моллюск, со всеми преимуществами, а не червяк. Представляете мою радость? Я могу ползать, и у меня есть домик, и он не ломается!

А представляете теперь, что стало с теми червями, которые давили нас, своих собратьев? – Они так и остались червями — до сих пор ползают по дну морскому, не развиваясь. Или еще хуже, превратились в паразитов, каких-нибудь аскарид, а паразиты как известно не развиваются.

Рубрика: Рассказы.