Сон в зимнюю ночь

Зимний лес. Белые шапки на макушках хмурых сосен. Небо голубое и ясное, лишь редкие, прозрачные, как приведения, облачка. Яркое солнце, отражаясь от чистейшего белого снега, слепит глаза. Я иду на лыжах по зимнему лесу. Нет, я даже не иду, а плавно лечу, едва касаясь лыжами белой глади. Я вижу, что на мне ничего нет — я наг. Только лыжные ботинки, обутые на шерстяные носки. Ну и лыжи, конечно. Но я совсем не чувствую холода. Только некоторое смущение: “Вдруг кто-нибудь попадется навстречу, как тогда быть? “

Не останавливаясь, я продолжаю легко скользить по просеке. Несмотря на довольно быстрое движение, я совсем не чувствую напряжения в мышцах. Светлый березнячок сменяется темным хвойным лесом и, после небольшой поляны, снова впереди березняк, залитый ярким солнечным светом.

Я вижу, что вокруг ни души, только птицы иногда мелькают в ветвях. Легкое внутреннее напряжение относительно непристойности моего костюма покидают меня. “Какое дело деревьям и птицам в каком виде идет по лесу одинокий лыжник. Да, если и повстречаю кого, ему тоже какое дело. В каком виде хочу, в таком и катаюсь по пустому лесу.” — думал я, чувствуя при этом какую-то необычайную свободу. Свободу над пространством, свободу над гравитацией и еще что-то, может быть свободу над моралью…

С этими мыслями и чувствами я продолжаю лететь по лесу, едва касаясь лыжами белого пушистого снега, почти не оставляя следов за собой, как вдруг пронзительный прерывистый звук, идущий ниоткуда, прерывает мой полет и начинает проникать в мою голову. В первый момент я настолько шокирован, что ничего не понимаю. Но залитый зимним солнцем лес, а вместе с ним и чувство полета и свободы ото всего начинают быстро таять, как будто растворяясь в этом пронзительном звуке.

Сознание медленно возвращается в мое расслабленное тело, реальность вокруг быстро меняется, как декорации на сцене в середине действия и, через несколько секунд, я уже осознаю себя лежащем в постели, в темноте городской квартиры, а будильник, стоящий на полке, пытается просверлить меня насквозь своим пронзительным зуммером.

“Черт подери… Такой прекрасный сон и тут этот долбанный будильник…” Я тяжело встал с постели и легким движением пальца прервал эту садистскую музыку. Нужно собираться на работу, сегодня пятница и предстоит многое успеть.

И пока я умывался, одевался и завтракал, пока добирался до работы в утренней городской суете, испытанное во сне необычайное чувство легким отзвуком оставалось где-то в глубине меня. Но потом я с головой погрузился в работу, и даже этот отзвук исчез, растворился.

Работы по пятницам у меня, обычно, выше крыши и эта пятница не была исключением. Я много разговаривал с разными людьми, обсуждал различные вопросы, что-то согласовывал, разбирался с какими-то бумагами. Мою бурную деятельность прервал обеденный перерыв.

На обеде мы, как всегда, сидели за столиком втроем: мой давнишний Друг, Жена Друга, ну и конечно я сам. Сначала немного поговорили о работе, потом, вдруг что-то вспомнив, Друг спросил:

— Слушай, Старик, а какие у тебя планы на предстоящий happy end?

Я на мгновение задумался:

— Да, собственно говоря, особенно никаких. Так что-то по хозяйству, ну, в общем — по мелочам… А что, есть какое-то предложение?

— Какой ты догадливый. Есть предложение. Ты же помнишь наш дом в деревне. Мы там не были с осени. Надо бы заехать посмотреть, как там: все ли в порядке. Ну, сам понимаешь- душа болит, несколько месяцев уже прошло.

— Понимаю.

— Ну, так вот, — продолжал Друг — дорога туда не ближняя, на один день ехать смысла нету. А с ночевкой — самое то, на лыжах по лесу покататься, в баньке попариться. Ну и решили тебе предложить с нами за компанию. Втроем веселее будет. Баньку-то нашу в деревне помнишь?

— Ну еще бы не помнить, классная банька.

— А лыжи твои в порядке, навостренные?

— Да, вроде бы в порядке.

— Ну тогда, Старик, бросай свои хозяйственные мелочи и давай с нами в деревню. Что скажешь?

— А когда ехать?

— Завтра, с утра пораньше. Сегодня после работы — не в кайф. В ночь зимой, в такую даль — удовольствие ниже среднего. А завтра с утречка рванем, до обеда будем на месте, а в воскресенье, после обеда — обратно. К вечеру — дома. Поехали.

— Правда, поедем — лукаво улыбнулась Жена Друга — я вам обоим в баньке спинки потру.

Думаю не стоит объяснять, что долго меня уговаривать не пришлось.

Ранним субботним утром, еще затемно мы уже неслись на загородные просторы. Рассвет встретили в пути. Несущиеся за окном дома и деревья стали светлеть и, вместо серых тонов, проявлять свой цвет. Стало светлее, но солнца не было видно за низким пасмурным небом.

Дорога, хотя и заняла несколько часов, не была слишком утомительной. Мы много болтали, шутили, пили кофе из термоса. Хорошо вот так беззаботно поболтать с друзьями после напряженной трудовой недели, когда не нужно взвешивать каждое слово и каждую фразу, прежде чем ее произнести.

Мы прибыли на место, как и рассчитывали, до обеда. Снега навалило много, так что дверь открыли с трудом. К счастью с домом и со всем хозяйством за долгое отсутствие хозяев ничего не приключилось. Друг принес из сарая с лета заготовленных дров, я затопил печь, и вскоре по дому стало разливаться тепло вместе с чувством домашнего уюта.

За столом единогласно решили после обеда протопить баньку и от души попариться, катание на лыжах отложить до утра.

Банька была действительно хороша. Мы долго намывались и парились. Жена Друга, как и обещала, потерла нам обоим спинки. Да не просто потерла, а сделала массаж с ароматным маслом. Потом Друг потер и помассировал спинку ей. Пар, аромат березовых листьев, разогретого дерева, масла и бог весть чего еще смешивались между собой, окутывая теплой влажной негой.

— Эх, жаль, что рядом нет ни речки ни озера, а то сейчас бы выскочить на морозец, да в полынью…

— Ну прямо сейчас конечно не получится — отвечал Друг — а вот завтра можем дойти на лыжах до озера, там прошлой зимой была хорошая полынья. Если очень хочешь можно и поплавать. А на морозец можно прям сейчас, снежком растереться. Пошли?

— Пошли.

Мы выбежали из бани и стали растираться снегом. Все тело загорелось, а кожу стало приятно покалывать тысячами маленьких иголочек. Потом опять в баню — греться.

Мы провели в бане чуть ли не всю вторую половину дня. Меня здорово разморило и за ужином у меня уже слипались глаза. Но счастливых супругов продолжительная баня только раззадорила и возбудила. За ужином они много обнимались, целовались и проявляли прочие нежности дуг к другу.

Я не стал мешать их супружескому счастью и, вскоре после ужина отправился спать. Глаза мои уже давно хотели сна, а тело — отдыха и расслабления. Я быстро уснул здоровым крепким сном. В эту ночь мне ничего не снилось.

В воскресное утро я проснулся довольно рано. Еще только начинало светлеть за окном. Вся облачность за ночь куда-то делась. Небо было чистое. День обещал быть ясным и солнечным. Я был в ожидании запланированной лыжной прогулки. Давно я не вставал на лыжи. Все как-то было некогда последнее время, а зря. Вдруг вспомнился сон, приснившийся мне накануне. Легкий отголосок того необычайного чувства полета и свободы из этого сна слегка коснулся меня.

Я больше не мог просто сидеть и смотреть в окно. Я встал, быстро накинул что-то на себя и вышел из комнаты. В доме было тихо и немного прохладно. Печка успела за ночь почти совсем остыть. Я легонько постучал в спальню к хозяевам, но никто не ответил. Тогда я приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Супруги крепко спали обнявшись. Лица их были умиротворены. Судя по всему у них была бурная ночь любви, но я ничего не слышал. Я крепко спал.

“Ладно пусть пока поспят, еще довольно рано.” — я затопил печку и поставил чайник кипятится.

Когда дрова уже весело потрескивали в топке и чайник вскипел я вновь заглянул в спальню. Они все также крепко спали. Похоже они даже не поменяли поз. Я прикрыл дверь и бесцельно побродил минут пять по дому. Но мой организм уже требовал что-нибудь поесть. Я решил завтракать один.

Позавтракав и полностью собравшись для лыжного похода я, в который уже раз, снова приоткрыл дверь спальни. Да, зря я не постучал. Они уже проснулись и, слившись в жадном поцелуе, жарко ласкали друг друга.

Пришлось постучать в уже открытую дверь. Они прервали свой долгий поцелуй и посмотрели на меня затуманенными от страсти глазами.

— Ребята, мне, конечно не ловко вас прерывать, но мы, кажется, собирались покататься все вместе на лыжах.

— Слушай, Старик, извини, ты не очень обидишься, если мы не пойдем с тобой на лыжах? У нас тут, похоже, начался очередной медовый месяц.

— Да нет. Я с удовольствием и один покатаюсь.

И я закрыл за собой дверь спальни.

Ладно, один так один. Может это и к лучшему, тем более, что я уже полностью готов.

Я обул на шерстяные носки лыжные ботинки, надел поверх свитера ветровку, нацепил рюкзак, где уже лежал маленький термос с горячим кофе и большое махровое полотенце на случай, если я все же соберусь искупаться в полынье.

Взяв в сенях лыжи и палки, я вышел из дома. В глаза мне ударил яркий солнечный свет помноженный отражением от снега. Боже мой, как я отвык в этом городе за долгую сырую осень и слякотную зиму от нормального солнечного света. Когда мои глаза немного привыкли и я стал что-то различать вокруг, то понял, что идти куда-то с лыжами на перевес смысла нет, можно на них вставать сразу около крыльца, что я и сделал.

Когда я вышел за околицу, передо мной расстилалось до самого темного леса чистейшей белизны поле. “Как чистый лист бумаги…” — подумал я и, оттолкнувшись сразу двумя палками, отправился чертить на нем две параллельные прямые в сторону леса. У опушки я вспомнил, что где-то здесь должна начинаться просека, ведущая как раз к озеру. Я прошел еще немного краем леса и вскоре нашел ее.

Как только я вошел в лес, я остановился, чтобы снять ветровку и убрать ее в рюкзак. Еще пока я шел через поле, мне уже стало жарко — утро было тихое, а в лесу вообще ни ветерка. Убрав ветровку, я закинул рюкзак за плечи и отправился дальше, но не пройдя и километра, вновь остановился. По свежему пушистому снегу лыжи скользили легко, почти без усилий и как будто поддразнивали: “…А ну-ка, еще прибавь…” И я прибавлял, прибавлял и так разогнался, что в свитере стало душно. Не долго думая, я снял свитер и отправил его вслед за ветровкой в рюкзак.

Стоя в футболке, с рюкзаком за плечами посреди просеки я любовался залитым солнцем зимним лесом. Он как будто спал в безмолвной тиши, прерываемой лишь щебетом редких птиц, и снилось ему, наверное, жаркое лето.

“Господи, благодать-то какая — подумал я, — Да, но, однако, так и остыть можно, надо идти дальше.” И я пошел, точнее полетел. Лыжи легко скользили, едва касаясь снега, почти без усилий. Это так напоминало мне тот сон. Я улыбнулся — “Чего только не приснится.” Но, пролетев еще два-три километра, я опять остановился. Теперь уже и в футболке мне было жарко. Может зимнее солнце вдруг стало таким теплым? Похоже оно действительно немного грело.

Я когда-то несколько раз видел бегущих по лесу раздетых по пояс лыжников, но сам никогда раньше такого не практиковал. “Ну и что, я же купался однажды зимой и ничего, так что и без футболки покататься можно, а будет прохладно — опять одену, — и я снял футболку и тоже убрал в рюкзак, — Прямо стриптиз какой-то получается: сначала ветровка, потом свитер, теперь футболка. Что дальше?” И сон, с его манящим, незабываемым чувством вновь промчался через мое сознание.

Я продолжил свой путь. Мне нисколько не было холодно, напротив, тепло разливалось по всему телу. А просека бежала все дальше вперед, лыжи несли так, что только деревья мелькали по краям. И светлый березняк сменялся хмурым хвойным лесом, за которым снова следовал залитый светом березняк. И все это уже слишком было похоже на мой сон. И я продолжал лететь вдоль по просеке, а тем временем в моем разуме шла отчаянная борьба двух его половин:

— Посмотри, это же ведь точно твой сон, только наяву. Ну когда еще ты сможешь ощутить ту свободу, то непередаваемое чувство, что ощутил однажды во сне?

— Да нет, это полный абсурд: ехать голым на лыжах по лесу.

— Абсурд не воспользоваться случаем, чтобы испытать те замечательные непередаваемые чувства, испытанные однажды во сне, испытать их наяву. Такой случай может больше не выпасть…

— А что делать, если вдруг встретишь в таком виде кого-нибудь?

— Да ничего не делать, ехать себе дальше, как ни в чем не бывало. Кому какое дело, да и кто тебя здесь знает? Да и вообще, откуда здесь кто возьмется зимой, здесь летом-то никогошеньки не встретишь.

— Кто тебя здесь знает? А твой Друг и Жена Друга. Вдруг они все же решили пойти на лыжах. Вот они как увидят тебя голого, да на лыжах, что ты им скажешь, как объяснишь свой вид. Скажешь: “Зимой в лесу так жарко, что я решил штаны снять, чтобы задница не потела.” Стыдоба какая.

— Да какая стыдоба, что они меня голым что ли не видели? И ничего особо и объяснять-то не придется, и так поймут. Ну в крайнем случае посмеются немного. И даже никому не расскажут, это же свои в доску люди. Да и не вылезут они никуда из своей постели, ясно же ведь сказали: “…очередной медовый месяц.” Не до лыж им. И чем дольше ты раздумываешь, тем меньше тебе наслаждаться теми ощущениями, ведь до озера ты уже полпути точно отмахал.

Тут я остановил свой бег, потому что понял, какая часть моего разума все-таки выиграла этот спор. Я на всякий случай, еще раз внимательно огляделся вокруг, но конечно никого не увидел. Тогда я быстро снял остатки одежды и убрал в рюкзак.

Я летел на лыжах по лесу, залитому ярким солнечным светом, совершенно голый. Только рюкзак прикрывал мою спину. Вначале, как и во сне, я чувствовал некоторое смущение, но вскоре оно бесследно улетучилось, уступив место сладостному чувству полета, чувству свободы от оков цивилизации, свободы от предрассудков относительно обнаженного человеческого тела, свободы от Земных оков. Я летел по просеке вперед, легко и почти без усилий и иногда мне казалось, что лыжи почти не оставляют следов за мной.

Я уже не боялся встретить кого-то на своем пути. Я даже хотел этого. Пусть человек увидит и поймет, что так тоже можно, ведь никто не запрещал.

Да, ничего подобного я никогда раньше не ощущал и никогда раньше не ходил на лыжах так быстро и легко.

Вскоре я вылетел из леса на берег озера. Я сразу его узнал, хотя подо льдом и слоем снега его, с первого взгляда, можно было принять за большую поляну посреди леса. Однажды, знойным летом, мы с Другом и Женой Друга купались голышом в этом озере. Я увидел небольшую полынью, темнеющую у противоположной оконечности озера. Съехав на лед по пологому берегу я направил свои лыжи туда.

Полынья была действительно небольшая. но вполне годная для купания. Вода в полынье темная, но не мутная, сразу видно — студеная. “Ладно, полезу, раз уж пришел,” — решил я и стал снимать лыжи. Раздеваться мне было не нужно, так как я и так уже был раздет, оставалось только разуться. Я снял лыжные ботинки и шерстяные носки. Снег приятно охладил мои разгоряченные ступни. Приготовив для вытирания полотенце, я пошел к воде, оставляя на снегу следы босых ног: очень необычно они смотрятся на снегу.

Присев на краю, я уперся руками в лед и стал медленно погружать свои ноги, а затем и все тело в воду, пока не оказался в воде весь. Я поплыл. Первое желание, возникшее у меня, — это выскочить поскорее отсюда. Но я с ним справился, и уже через минуту вода уже не казалась мне такой уж холодной. И тут я увидел, что две лыжницы в легких ярких свитерах бойко идут по направлению к моей купальне. Вот они подошли ближе и стало видно, что это две молодые симпатичные женщины, очень похожие друг на друга. “Наверно они сестры,” — подумал я.

Мне уже пора было вылезать из воды, я подплыл к краю полыньи. Лыжницы тем временем уже подошли к полынье.

— Привет купальщикам! — улыбаясь, поприветствовала меня первая.

— Физкультпривет! — отозвался я из воды.

— Как водичка? — весело поинтересовалась вторая.

— Как на Кипре.

Тут я попытался выбраться из воды, но руки мои скользнули по льду и я бултыхнулся в ледяную воду с головой.

— Подождите, сейчас мы Вам поможем! — закричали девушки.

И пока я отфыркивался они быстро сняли лыжи и вдвоем помогли мне выбраться из воды. Тот факт, что на мне не было и намека на плавки, нисколько не смутил их. Похоже, что они и не ожидали в таком глухом месте встретить купальщика в плавках.

Я взял свое махровое полотенце и стал усердно вытираться. Тело сразу загорелось.

— А Вы часто здесь купаетесь? — поинтересовались девушки.

— В этом сезоне первый раз.

— А мы каждую неделю. Очень бодро чувствуешь себя после такого купания. Вот и сейчас пришли поплавать. Вы не против?

— Как я могу быть против? Это же не моя полынья.

— Вот и замечательно, тоже поможете нам выбраться из воды.

И девушки стали раздеваться.

Я, тем временем уже весь вытерся. Тело горело и было нисколько не холодно, но я твердо решил одеваться. Идти обратно нагишом после купания было бы уже явным перебором. И я стал доставать одежду.

Девушки уже разделись и пошли в воду. Как я и думал, купальников на них, конечно, не было, но они совсем не стеснялись своей наготы. С веселым визгом они окунались в воду. Пока они плавали и брызгались хохоча, я надел на себя всю одежду, кроме ветровки. Ее я решил оставить в рюкзаке, было не холодно и совсем не было ветра.

Девушки уже наплавались и позвали меня. Я помог им по очереди выбраться из воды. Они поблагодарили меня и стали вытираться. Тела у них были стройные и сильные, кожа еще сохранила остатки летнего загара. Следов от купальника я не заметил.

Вдруг я подумал, что, наверное, неприлично вот так стоять и разглядывать их. Я повернулся и посмотрел на мой рюкзак, лежащий на снегу, и сразу вспомнил про кофе. Я достал термос.

— Милые девушки, не хотите ли горячего кофейку?

— Нет, спасибо большое, Вы пейте, у нас с собой чай.

Молодые лыжницы оделись и достали свой термос. Потом мы пили, стоя у полыньи и разговаривали. Они действительно оказались родными сестрами, приезжают в деревню каждые выходные, чтобы покататься на лыжах и поплавать. Очень общительные, открытые.

Кофе и чай выпиты — пора разъезжаться по деревням. Мы душевно попрощались, выразив надежду еще встретится в этих местах.

Обратно я шел неспеша, любуясь лесом, снегом, солнцем, небом. Я вспоминал все, что произошло со мной с утра и понимал, что это воскресение я долго не забуду.

Пронзительным прерывистым звуком будильник с привычной бесцеремонностью разбудил меня. Начинался понедельник, начиналась неделя. Я выключил будильник и вдруг, знакомое сладкое чувство легким видением напомнило о себе. Перед внутренним взором отчетливо возник залитый солнцем зимний лес, макушки хмурых сосен под белыми шапками, полет вдоль просеки почти не касаясь лыжами снега…

“Да-а, — подумал я — Вот присниться иногда такой необычный, эмоциональный, яркий сон, который вспоминаешь потом долгое время и иногда кажется, как будто это все было на самом деле. А может и вправду все это было со мной на самом деле?..”

Рубрика: Без рубрики.