Мастера


13-04-2008,

Когда Николай купил, билет и вышел из здания вокзала, электричка уже стояла у перрона с открытыми дверями. Выбиваясь из сил, он бросился к ней, волоча за собой перевязанные старым пакетом вишнёвые саженцы. Ввалившись в последний вагон уже тронувшейся электрички, Николай тяжело плюхнулся на сидение. С трудом переводя дыхание, он, в очередной раз, решил начать бегать по утрам.

Напротив сидел, облокотившись о неудобный подоконник, немолодой мужичок и с любопытством смотрел на саженцы. «Наверное, тоже на дачу едет»,- подумал Николай и стал разглядывать остальных попутчиков.

Кроме них, в вагоне ехало несколько подвыпивших молодых ребят, увлечённо игравших в карты, да ещё одна старушка дремала у окна, обняв свои сумки. Николай закрыл глаза… Проснулся он от какого – то шума.

Игравшие в карты ребята явно ссорились. Наконец, трое достали сигареты и направились в тамбур покурить. Проходя мимо, один из них зацепил ногой съехавшие саженцы.

— Разложил свои дрова, Мичурин, – не пройдёшь! – сказал он и двинулся к двери. Двое других были настроены более враждебно.

— Оглох, что – ли? Извинись перед человеком!

Николай испугался. Бормоча извинения, он судорожно пытался убрать саженцы из прохода между сидениями. Ребята подошли ближе, явно намереваясь сорвать на нём зло.

— Вы, ведь, в карты не Мичурину проиграли, а морду бить ему собираетесь. Нехорошо! – мужичок оторвался от окна и посмотрел на подошедших.

— А, мы и тебе набить можем! – один из парней замахнулся, собираясь ударить заступника. Мужичок, неожиданно проворно для своих лет, вскочил, одновременно уходя с линии удара и сильно толкая обеими руками второго парня в грудь. Падая, тот ударился спиной о сидение и мешком свалился в проход. В это время, первый из нападавших, обнаружив, что жертва ускользнула, стал разворачиваться и наткнулся на отставленный в сторону локоть мужичка. Вскрикнув, он тоже рухнул на пол. Рывком открыв дверь, на помощь товарищам выскочил из тамбура зачинщик ссоры и остановился в нерешительности, увидев приятелей лежащими на полу.

— Докурил? Тогда позови кого-нибудь из своих. Пусть помогут падаль прибрать.

Немного помедлив, парень пошел к остальным игрокам. Они как раз успели бросить карты и вскочить со своих мест. Несколько секунд длилось совещание, потом двое опасливо приблизились к месту побоища и молча помогли своим товарищам подняться.

— Спасибо…, — Николай не знал, что сказать своему нежданному избавителю.

— Пожалуйста, — ответил мужичок с едва заметной усмешкой и снова уставился в окно.

Николаю было стыдно, что он, молодой и здоровый, испугался и не дал отпора нападавшим. Так у него было с детства: как только кто-нибудь прикрикнет на него построже, – Николай сразу терялся и отступал. Он всегда чувствовал, что не сможет справиться со своими обидчиками, даже если физически они были слабее его. Мужичок, сидевший напротив, выглядел спокойным и уверенным, а, судя по тому, как он молниеносно разделался сразу с двоими крепкими на вид ребятами, чувствовалось, что он может постоять за себя, да и за других. «Может он научит меня драться, и я стану таким же уверенным в себе, как и он? Показывают же в кино, как кто-нибудь приходит к мастеру по каратэ, и тот его учит…. Хотя, с какой стати ему меня учить? Нечего и приставать. И выглядел я сейчас трусом и ничтожеством. Да это и, вправду, так» — Николай вздохнул. К тому же нужно было посадить с трудом раздобытые в питомнике саженцы. Он посмотрел на тонкие прутики: «Чего я их тащу? Ну, зачем они мне? Кто будет собирать эти ягоды?» Николай подумал, что никто его не ждёт на пустой, перешедшей к нему по наследству после смерти родителей даче, да и в двухкомнатной городской квартире живёт он один. «Даже кота себе не завёл»,- от этих мыслей Николай совсем впал в уныние, и, всё же, он почувствовал: если упустит этот шанс – совсем перестанет себя уважать

— Извините… — он словно прыгнул с обрыва в холодную воду, — не могли бы Вы меня научить также драться…

Мужичок разглядывал Николая.

— Также – нет: я всю жизнь дерусь, но чему-то научить мог бы, наверное. Только как же тебя учить, если выйдем мы с тобой из электрички на разных станциях и пойдём кто — куда?

— А я… — Николай хотел сказать, что поживёт, если надо у мужичка, но передумал. В конце концов, его не приглашали, — а я к Вам буду ездить каждый день, куда скажете. Я сейчас в отпуске. На дачу, вот, еду.

— Ну, поживи у меня, раз в отпуске. Я тебя подучу немного, а ты мне за это по хозяйству поможешь, а то, одному-то не очень.

— Ладно.

Оказалось, что мужичок живёт в одном из дачных посёлков и работает там сторожем. Лет ему «маленько за сорок», а драться его «научила жизнь».

Они вдвоём с Николаем сошли на осыпанный мокрыми листьями, по-осеннему пустой перрон. Дождь, уныло стегавший с утра и без того мокрую землю, к вечеру окончательно выбился из сил и повис на голых ветках мелкими безразличными каплями. Пришлось долго идти через пустой посёлок. Наконец, они добрались до сторожки – довольно старой, но ещё не покосившейся избы, крытой кое-как замшелым уже шифером.

— Вот тут я и живу. Проходи, — хозяин пропустил Николая вперёд, а сам замешкался у двери, нащупывая выключатель. Под потолком вспыхнула неяркая лампочка, и Николай оглядел комнату, в которой ему предстояло провести свой отпуск.

Мебели в доме было немного — старая железная кровать с никелированными спинками, диван у окна, стол да три табуретки. На стенах с выцветшими обоями висело несколько фотографий, вырезанных из старых газет и журналов.

— Да, мне, ведь, больше ничего и не нужно, — словно угадывая мысли Николая, сказал хозяин, — давай, что ли, знакомиться. Как-никак, под одной крышей жить будем. Меня Матвеем зовут, а тебя как?

— Николай, Коля…. А, как Вас по отчеству?

— Васильевич. Да, зачем оно? Я, поди, годков на десять всего-то тебя и старше. Так что, можно Матвеем.

— Неудобно как-то, я же у Вас учиться буду.

— Ну, как хочешь. Вот, спать будешь на диване, саженцы мы твои завтра в палисаднике прикопаем, а придёт пора уезжать, – заберёшь.

Спать в этот вечер они легли рано. С непривычки, Николай долго ворочался на скрипучем диване, а хозяин заснул быстро и крепко.

Утром Матвей поднял Николая рано.

— Пошли-ка, побегаем, потом посмотрим, что ты можешь делать.

С пробежкой Николай справился легко, потом Матвей заставил его несколько раз подтянуться на самодельном турнике, пройтись колесом и даже покувыркаться на старом одеяле, брошенном прямо на земляной пол в сарае. Всё это Николай проделал не слишком изящно, но всё же и мешком себя не показал.

— Ну, что ж, пожалуй, можно тебя чему-то научить, — Матвей удовлетворённо оглядел Николая, — пошли, попробуем подраться.

Он вышли на улицу.

— А, где же мы будем тренироваться? – Николай огляделся вокруг.

— Да, вот тут и будем…. Сегодня. А завтра – ещё где-нибудь.

Поймав удивлённый взгляд Николая, насмешливо добавил:

— Сколько уж я дрался в своей жизни – и ни разу в спортзале. То на улице, то в подворотне, то в электричке, как вот вчера. Понимаешь?

— Да.

Матвей двигался и наносил несильные удары немного замедленно, намеренно давая Николаю возможность увернуться от них и попытаться как-то ответить на нападение. Несмотря на это, Николай, чувствовал себя скованно, всё время опаздывал и двигался довольно неуклюже.

— Ну, хватит пока, после обеда ещё потренируемся. А, сейчас, пошли, хозяйством займёмся. Ты, случайно, стекло отрезать не можешь?

— Приходилось несколько раз. Могу попробовать.

— Вот, хорошо бы. Скоро вторые рамы надо вставлять к зиме, а у меня в одной стекла нет.

Матвей вынес из сарая старую облезлую раму и большой неровный кусок стекла. Николай протёр его тряпкой, положил на верстак. Отмерив нужный размер, приложил к стеклу деревянную рейку, уверенно и быстро провёл по гладкой поверхности стеклорезом, несколько раз стукнул по линии отреза, потом, взявшись за край, отломил стекло точно по проведённой линии.

— Вот это – да! – искренне восхитился Матвей, — а я бы весь кусок попортил, да и не отрезал бы. Научи!

Николай взял обрезки и стал показывать, как ставить руку со стеклорезом, как вести линию, как ломать.

Матвей старательно всё повторял, но движения его были скованными, стекло трескалось где угодно, только не по проведённой линии. В конце концов, он, потный от напряжения, сдался:

— Ладно, пошли обедать, а то я так все стёкла перепорчу.

После обеда на улице пошёл дождь, и тренировку пришлось отложить на пару часов. Сидя у окна и глядя сквозь дождевые струи на пустой дачный посёлок, Николай машинально включил старый транзисторный приёмник, стоявший на подоконнике. В ответ не раздалось ни звука.

— Сломался он. Я его уронил на той неделе, он и замолчал.

Николай обрадовался:

— Можно, я посмотрю? Есть отвёртка?

— Да, посмотри, коли понимаешь чего, — Матвей вышел в сени. Вернулся он через несколько минут, неся чемоданчик с инструментами.

— Вот, тут и отвёртка, и пассатижи, и паяльник, провода всякие…. Держи, вот.

Через полчаса приёмник заработал. Матвей осторожно покрутил его и аккуратно поставил на подоконник.

— Коль, а как тебя по отчеству?

— Петрович, — Николай вопросительно посмотрел на Матвея.

— Ты моё мастерство в одном деле признал, а я твоё – в другом. Ровня мы. Теперь, или ты меня просто Матвеем называй, или мне придётся тебя Николаем Петровичем величать, — и он весело, от души рассмеялся. С тех пор они звали друг друга по имени.

Незаметно пролетело две недели. Николай окреп физически. В движениях его стала появляться неспешная уверенность, которую он старательно копировал у Матвея. Даже за этот короткий срок он научился уверенно справляться с теми ситуациями, которые они тренировали, и, всё же, Матвей всё чаще после тренировок выглядел задумчивым. Однажды Николай спросил его напрямик:

— Что, не очень у меня получается?

— Понимаешь, по моей науке ты справляешься хорошо, а я хочу, чтобы ты свою науку каждый раз выдумывал. Я никогда заранее не знаю, что в драке будет. Что противник сделает – на то я и отвечу. Вот ты когда по хозяйству чего делаешь, думаешь о том, какая поломка должна быть, чтобы ты её починить мог?

— Нет, я что увижу – то и починю.

— А я, вот, в драке так, а с вещами не выходит.

— Ну и ну, — только и смог ответить Николай.

С тех пор оба они старались передать друг другу ту лёгкость, с которой сами они делали привычные дела.

Однажды вечером, когда за тёмными осенними окнами сеял мелкий надоедливый дождь, к ним зашла Валентина. Она поздоровалась от двери, сняла и стряхнула плащ, но, увидев Николая, остановилась в нерешительности.

— Это знакомый мой…. Живёт у меня, — Матвей замялся, — ты проходи.

— Да, я на минутку. Пойду сейчас, — Валентина присела на краешек стула, — дело у меня к тебе.

В комнате повисло неловкое молчание. Николай хотел, было, выйти, чтобы не мешать им, но, поглядев сквозь залитое дождём стекло в темноту, передумал.

— В такую погоду мы Вас без чая ни за что не отпустим, — он встал и пошёл в сени ставить чайник. Матвей посмотрел на него с благодарностью.

Дело, с которым пришла к ним Валентина, оказалось простым и совершенно житейским. У неё прохудилась крыша, а, так как жила она одна, то пришла попросить Матвея помочь затащить наверх лист железа. Мужчины пообещали помочь ей, как только кончится дождь. Однако, как это бывает осенью, непогода продолжалась и на следующий день.

Вечером Матвей отправился к Валентине сказать, что они про её просьбу не забыли, а после дождя сразу придут. Обратно он вернулся со старым будильником, протянул его Николаю и, немного смущаясь, сказал:

— Вот. Может, починишь? А то, я-то не очень в этом, а ей без будильника плохо.

На следующий день Николай пошёл относить оживший будильник. Обратно он вернулся с банкой огурцов и сломанным утюгом.

— Я уж отказывался, а она всё-таки дала огурцы.

— А, чего отказываться-то – заработал.

— Да, неудобно как-то.

— Ну и зря. Если хорошо дело сделал, то и благодарность принять не грех. И человек себя обязанным не чувствует.

Утром Валентина сама пришла к ним «забирать вещь из ремонта», а ещё через день дождик кончился. Настала пора приниматься за крышу.

Втроём с работой справились быстро. К обеду лист железа занял своё место, закрыв прогнивший кусок. Спустившись вниз, Матвей с Николаем направились к калитке.

— Это вы куда же собрались?

— Так, ведь, всё уже…. Да и пора нам.

— Ну и куда ж вам спешить? Я тут пирогов напекла с утра, щец сварила. Не обижайте уж хозяйку.

Мужчины, не сговариваясь, повернули к крыльцу.

Приятно было сидеть в тёплой, по-деревенскому уютной кухне, есть наваристые щи из старой тарелки с вишнями на ободке, и вести неспешный разговор, глядя в окно на темнеющее, хмурое небо. Когда шли домой, Николай сказал:

— Хорошая она хозяйка, а одна живёт.

Сказал и пожалел — повисло неловкое молчание. Перед самым домом Матвей остановился:

— Не складывается что-то у нас. И сходиться не сходимся, и разойтись не разойдёмся никак. Так и живём. Который уже год друг к другу в гости ходим. Да и привыкли мы уже поодиночке жить.

— А вы теперь вместе привыкайте….

С того вечера не проходило дня, чтобы они не виделись с Валентиной. С утра все занимались своими делами, а когда сгущались ранние осенние сумерки, она приходила к ним с какими-нибудь вкусностями: то пирогов напечёт, то кашу с тыквой сварит. Николай радовался, глядя на своих новых друзей. Одно его тревожило – он опасался, что после его отъезда у этих двоих опять всё пойдёт по-старому.

Как-то раз они помогали Валентине опускать в подпол вырытую картошку. Вдруг из загородки выскочила здоровенная крыса, и кинулась наутёк. Матвей в это время спускался по лестнице с мешком картошки. Николай замер от удивления, так как вырос в городе, и крыс раньше никогда не видел. Только Валентина не растерялась — она мгновенно схватила картошку, и запустила её в «наглую тварь, грызущую её урожай». Картофелина только чиркнула крысу по спине. Та от неожиданности подскочила на бегу и тут же юркнула в какую-то щель. Валентина, нимало не расстроившись, снова стала пересыпать картошку в загородку.

Вечером, за ужином, они снова вспомнили это происшествие и стали хвалить Валентину за находчивость.

— А что ж такого. Нужно же что-то сделать было, я и кинула картошку-то. Жалко не попала!

Весь остаток вечера, Николай был рассеянным. Когда Валентина ушла, Матвей спросил:

— Ты о чём весь вечер думаешь, или чего не так?

-. Да, нет, всё нормально. Мысль она в голову пришла. Я тебе потом скажу…. Когда додумаю.

Наутро, проснувшись, как всегда рано, Матвей с удивлением заметил, что постель Николая уже пуста. Выйдя во двор, он увидел, что Николай снова и снова делает перекат через плечо, который наконуне у него никак не получался. Увидев Матвея, он прекратил свои упражнения и довольный сел прямо на сырую землю под яблоней.

— Уже на что-то похоже, — похвалил его Матвей, — ещё денёк – и совсем хорошо будет.

— Я чего понял, — Николай расплылся в улыбке, — когда я начал эти перекаты тренировать, я ведь знал, что не получится у меня, заранее знал, что это трудное дело, понимаешь? А, когда увидел, как Валентина в крысу картошкой запустила, понял, что она не думала: получится – не получится. И не боялась ничего. Промахнулась, ну и что? Ничего. Взяла, да и бросила. Да и не так уж она промахнулась. Попала, скорее….Эх, не выходит объяснение…. Она внутренне себя не останавливала, что ли.

— Может, оно и так…. Я когда про стекло думал, точно знал, что не смогу отрезать…. А ты знал наоборот! Это ж получается, что если я буду знать, что смогу, то и отрежу, что ли?

— Может, с первого раза и не получится, зато научишься быстро. Главное, руки не опускать, знать, что, в принципе, можешь. Не сомневаться.

— Ну, дела, — Матвей повернулся и пошёл к сараю.

— Ты куда?

— За стеклом.

Матвей долго крутил в руках стеклорез, прилаживаясь.

— Ты про драку вспомни, как ты к противнику подходишь. Задай ему, — подбодрил Николай.

Матвей неожиданно уверенно провел стеклорезом черту. Отрез пришлось долго «простукивать», да и в одном месте скол оказался неровным, но, в целом, стекло отломилось по линии отреза. Матвей с Николаем на мгновение застыли, поражённые результатом, а потом разом засмеялись, освобождаясь от остатков внутреннего напряжения. Второй рез оказался неудачным – стекло лопнуло не по линии, зато третий дал прямой и ровный скол. Матвей отложил стеклорез:

— Это же какая-то другая жизнь получается.

Вечером они наперебой рассказывали о своих победах Валентине, а на следующий день она пришла к ним в новой юбке с оборочками.

— Вот, по вашей науке сшила. Раньше я только прямые делала, потому что другие никто шить не учил, а сегодня, дай, думаю, попробую. Может, и не по-фабричному смотрится, а всё ж получилось!

Прошло ещё несколько дней При встречах, к обычной теплоте дружеских отношений, всё чаще стала примешиваться лёгкая грусть от скорого расставания с Николаем – отпуск подходил к концу. Несмотря на хорошую погоду, осень брала своё. Стало заметно холоднее, и лёгкий ледок на лужах иногда не таял до самого полудня. За день до отъезда, Валентина после обычного вечернего чая спросила Николая:

— Ты бы перед отъездом посмотрел АГВ у меня в доме, а то что-то он барахлил прошлой зимой.

— Ладно, зайду завтра с утра.

— А как это расшифровывается-то?

— Автоматический газовый водонагреватель.

— Ну, хоть знать теперь буду, а то, сколько лет пользуюсь, а что значит – не знаю, — Валентина направилась к выходу. Матвей грустно посмотрел ей в след и вздохнул.

На следующий день Николай взял инструменты и пошёл смотреть АГВ. Прокопавшись с непослушным агрегатом до обеда, он, наконец, подошёл к Валентине, держа в грязных руках какую-то железяку.

— Вот, регулятор испортился. Я в городе новый куплю и через неделю поставлю.

— Как так, через неделю?! А как же я в холодном доме жить-то буду, неделю целую?

— Давай Матвея просить, он, поди, тебя-то пустит пожить. У него тепло, да и место есть – я же вечером уезжаю.

— Придумал чего! Ставь этот регулятор обратно и дело с концом. Ещё неделю, небось, прослужит как-нибудь.

— Нет, не могу. Вдруг из-за него пожар будет? Я себе ни за что не прощу, да и Матвей тоже….

Вечером, мужчины помогли Валентине принести чемодан в дом к Матвею.

Посидели. Помолчали немного. Николаю пора было идти на электричку.

— Постой, а как же саженцы-то?! Я сейчас выкопаю, — Матвей поднялся с дивана.

— Не надо. Всё равно мне их сажать теперь некогда. Пусть у тебя растут. Им тут самое место.

— Ну, пусть себе.

Когда электричка тронулась, Николай ещё долго махал рукой двум силуэтам на пустом перроне, быстро тающим в ранних осенних сумерках. И потом, глядя в тёмное окно, за которым ничего не было видно, он всю дорогу думал о Матвее, о Валентине и о себе. Он думал о том, что увидит своих новых друзей через неделю, и радовался этому. И ещё о том, как почистит и вернёт на своё место совершенно исправный регулятор…

Рубрика: Рассказы.

комментария 2

  1. Андрей Федяев пишет:

    Это мой самый любимый рассказ у Дмитрия Романова. Тут столько теты, мудрости, АРО. Сам автор — несомненно мастер слова!

  2. Tanstaafl пишет:

    Хороший рассказ.

Оставьте свой отзыв!





Подписка на новые записи


Наши группы в соцсетях:

Одноклассники В контакте Face Book Мой мир