Легенда о цитадели, часть 1

Я кричала на Сережу так, что охрипла, а кожа в горле стала чем-то вроде наждака. Мой десятилетний сын стоял и пристально рассматривал потертый палас под ногами. Под правым глазом красовался огромный, классический синяк. А я орала уже не столько на него, искалеченного ТЕМ чудищем, сколько на себя. На ту невозможную дуру, какой была девять лет назад.

Сережа молчал. Все объяснения, с его точки зрения, были уже даны. Санька-Выпь и его компания привязали к хвосту котенка банку из-под сардин. Мой сын, естественно, помчался за котенком, каким-то чудом догнал, схватил его и, почти неисцарапанный, отвязал железяку. Выпь, понятно, разозлился. В итоге — драка… А вчера Сергей отдал половину куска колбасы Верному — его выгнали из дома хозяева, живущие в соседнем подъезде. Понятно, не хотят при нынешнем дефиците кормить такую огромную собаку. Колбаса же, между прочим, по талонам! А позавчера сын защищал какого-то малыша, чудом без драки обошлось…

Это невыносимо! Я поворачиваюсь и бегу на кухню. Молча проклинаю всех. Светку — это она девять лет назад уговорила меня с мужем съездить к ее родителям, отдохнуть. Отдохнула, называется! Похоронила мужа… Кстати, может, покойник был тогда не так уж и не прав? И еще влюбилась в этого Альда, дура ненормальная, позволила всем этим чертовым… сына искалечили!

Я дрожу, как в лихорадке. Лоб на клиенке — дешовой, стыдно за нее перед сослуживцами. Плачу и вспоминаю. Вспоминаю. Ох, те проклятые вечер и ночь!..

Первые два дня мы жили у Светки хорошо. Бездельничали. Смотрели телевизор, все подряд, сплетничали, ели. После того ада, каким является моя работа в больнице, был просто рай. Сергей, моя гордость, уже вовсю топал по квартире, ползал, везде лез. Уже пытался говорить, и соседка Марья Давыдовна все удивлялась, какой развитый у меня сын. Я радовалась, цвела прямо. То, что Васька, мой муж, вел себя по-идиотски, и не замечала. То есть замечать замечала, но к тому времени я уже разлюбила Ваську. Жила с ним, так как одной оставаться страшно было. То, что он еще в городе стал мрачный, злой, отметила про себя, но и только. Мне кажется, что мое отношение мужа удовлетворяло.

Катастрофа наступила до обалдения внезапно, ну ни с чего! Был вечер, Светка с женихом ушли в кино, ее родители — к соседям, а мы с Васькой сидели дома. Мне уже было ясно, зачем Светке нужны гости: при нас ее мать не решалась воспитывать дочь. А Светке и так называемому жениху, то есть любовнику, хотелось свободы и страсти на лоне природы.

Я сидела на старом диване и от печали мечтала о прекрасном принце. Днем на меня наорал муж, и я все еще злилась. Погнутые, поломанные алкоголиками березы под окном шумели, и этот шум почему-то действовал мне на нервы. И вообще, как говорит мой шеф про такое состояние: «подсознание унюхало какую-то пакость». Муторно было. Но так уже бывало, и не раз. От множества причин.

Васька вошел, попыхивая сигаретой. Направился из гостиной на веранду. На веранде спал Сережа, и молчаливый муж мне чем-то не понравился. А скорее, я просто была зла, вот и все. Искала на кого наорать, а больных под рукой не было.

— Ты куда это с никотином?

Васька обернулся. Электричество светило ярко, но его лицо было словно в смутной дымке. Кожа казалась землистой, глаза запали и горели, как после хорошей дозы водки. Но спиртом не пахло.

— Не мешай.

— Тебе здоровье сына безразлично?!

— Скоро оно у него станет железным, — ухмыльнулся муж. И тут мне стало страшно по-настоящему. Инстинкт, что ли, проснулся?

— Не позволю! Он сын! Он маленький!

Васька был чуточку не в себе. Волновался. Наверное, поэтому и ответил мне:

— Знаешь, Магистр от меня требует, чтобы я посвятил сына им. А я там еще новичек, мне брыкаться нельзя.

Он явно и боялся Магистра, и не хотел тащить к нему Сережу.

— А ну, выкладывай все!

— Знаешь, я ведь теперь сатанист.

Я рассмеялась. Это было нелепо, ведь шли восьмидесятые годы двадцатого века. Но тут же сообразила, что Васька вляпался в какую-то скверную историю. Не помню, как шел разговор дальше, но я быстренько выяснила, что к сатанистам мой дурак подался потому, что они обещали ему скорое повышение в его КБ. И сейчас он уйти от них не может. И им нужен Сережа. Для посвящения в члены ложи, с младенчества.

Я в свое время на политзанятиях поневоле наслушалась о сектах. И мне стало страшно. Милиция была далеко, а безмозглый, запутавшийся Васька — рядом. И я не хотела, чтоб он повредил моему ребенку.

В голове у меня уже давно плавал туман — как только я узнала, что Васька в секте, и замаячила перспектива неприятностей на работе. А потом — и страх за Сережу, Сереженьку… Как я потом ни пыталась вспомнить вечер — не могла это сделать хорошо.

Помню только финал. Старая коричневая мебель, режущая глаза электролампа. Исказившееся лицо мужа:

— Если я не принесу им сына, меня убъют, дура!!!

Мое тело холодное, потное, цветастый модный сарафан липнет к нему. Муж разворачивается ко мне спиной. И я словно со стороны смотрю, как моя рука тянется к веселенькой, розово-зеленой кошке-копилке. Взмах, осколки фаянса по крашеному дощатому полу, Васька со стоном падает, из-под рыжих, модно подстриженных волос — струйка крови.

Страшно: глаза у Васьки под конец совсем безумными стали. Я уже ничего не соображаю. Только боюсь. Вбегаю на веранду, замечаю, какая яркая луна. Бегу к кроватке, схватываю Сереженьку в одну руку, скособоченную, облезшую табуретку — в другую. Бью по стеклу и, раздирая сарафан, лезу наружу. Падаю на мокрую траву, но не чувствую, что она холодная. Только — мокрая. Сереженька не пострадал, но проснулся и захныкал. В доме шум. И я бегу в лес. Ужас. Какие-то ветки, кочки. Луна бьет в глаза, слепит, словно солнце. Я уже совсем ничего не соображаю. Если б соображала, понеслась бы в милицию, а не в лес. За мной гонятся, или это мне только кажется? Не знаю. Но бегу. Мельком замечаю, что руки в моей же крови. Но боли нет. Бег, сучки, кочки, луна. Бегу уже сотни, тысячи лет. И буду бежать вечность, ведь в этом беге нет смерти.

Какие-то скользкие камни. Впереди — темная масса, но похожая на крепость. Все равно я могу бежать только вперед, свернуть очень страшно. К тому же раз крепость — значит, музей. А там наверняка витрины с саблями. Буду драться за сына!

(Если б я только вспомнила, что светкин Н-ск — это средняя полоса России, и вот таких крепостей-замков здесь просто не бывает! И что около Н-ска вообще нет ни пол- исторического памятника!)

Открывается какая-то дверь, чьи-то руки подхватывают меня, втаскивают. Дверь захлапывается. Я ужасно рада, что рядом люди. И, вместо того чтобы насторожиться, только шепчу «Помогите!» и отключаюсь.

Я пришла в себя и сразу же рванулась глянуть, где Сереженька. Он был распеленут и ползал на толстой коричневой шкуре, смеялся, играл синим, блестящим камнем. Тогда я осмотрелась и решила, что попала на съемочную площадку. Посудите сами: высоченный зал, стены и потолок из огромных кусков черного, мерцающего на сколах камня. Пол застлан коричневыми шкурами, совершенно невытертыми. Их шерсть поблескивала и словно двигалась — от сета огня в большущем, на пол-стены, камине. Этот огонь все хотелось назвать пламенем.

Тут я спохватилась, что лежу, и села. Оказалось, что я лежала спиной к массивному черному столу и похожим на него стульям. Они были так отполированы, что в каждом прыгало по отражению пламени. Почему-то только после этого я обратила внимание на людей. Я уже нервничала, потому что не видела никакой аппаратуры для съемок.

В зале было человек двадцать мужчин в светло-фиолетовых кожаных куртках и брюках, в черных высоких сапогах. Один из них оказался совсем рядом, улыбнулся и подсел ко мне — меня здесь устроили на помеси дивана и лавки.

— Альд, — незнакомец протянул тонкую, загорелую руку. Я рефлекторно пожла ее, так же рефлекторно пробормотав:

— Ольга.

Мне становилось страшновато. Я никак не могла определить национальность собеседника. Положим, густые серебристые волосы до плеч могли быть париком. Темно-фиолетовый, аметистовый цвет глаз тоже, как я подумала, мог быть искусственным, в романах про шпионов я читала о чем-то подобном. Но в вузе меня достаточно гоняли по анатомии, чтобы я сумела понять: лицевые кости Альда расположены и выглядят совсем не так, как следовало бы. Нет, Альд был красив (что, увы, скоро сыграло свою роль). Но вот его национальность, раса?..

К нам подошли остальные. Все молодые — меньше тридцати лет. Все неразличимы, как негры для европейца. Тонкие красивые лица. Изящные, высокие фигуры. Движения гибкие и ловкие даже больше, чем у кошки.

— Не бойтесь, — это сказал не Альд, а кто-то из толпы. Улыбки были действительно приветливы. Но мне очень не нравилось, что у всей этой компании были мечи в серебряных ножнах. И еще больше мне не понравилось то, что у меня разболелась голова — ни с чего. И то, что я воспринимала все отрывочно, не замечая казалось бы самых приметных вещей.

Видимо повинуясь знаку Альда, все отошли. Голове сразу стало легче.

— Извините, ваше недомогание только из-за нашего присутствия, — Альд уже стоял передо мной. По-русски он говорил безупречно, без акцента: — Что привело вас в нашу Цитадель?

От этого слова словно мурашки пробежали по позвоночнику. Пахнуло чем-то очень, очень старым. Да и сам Альд, и его соплеменники, выглядели, оказывается, тоже достаточно древними — несмотря на молодость. Но древними не по-музейному, а как-то иначе. Откуда взялось это ощущение? До сих пор не знаю. Видимо, тогда из-за стресса в моем организме сдвинулся какой-то винтик или что там. Или на меня влияло присутствие этих людей? Мои глаза на секунду встретились с глазами Альда, и я моментально спрятала свои. Все, что говорят о людях с рентгеновскими глазами — это ерунда. С соплеменниками Альда им не тягаться. Этот взгляд настолько силен, вещественен и так входит в тебя… В общем, если вы не глядели в такой фиолетовый огонь, то ничего все равно не представите.

Сбиваясь, я начала рассказывать о Ваське. И мне было стыдно за себя. Кончив, я развела руками, может, излишне театрально, но мне, двадцатитрехлетней некрасивой дуре, очень хотелось понравиться такому мужчине. Хотелось и прихвастнуть ему о себе, но на это я не рискнула…

Альд чуть коснулся моей руки — а мне опять было страшно, больно, зря я вспоминала, чтоб ему рассказать…

— Не бойтесь. Все было правильно.

Прикосновение Альда было каким-то странным. Словно из его руки в мою текла сила. Ничего подобного я не чувствовала ни до, ни после этой ночи.

— А где я? Здесь снимается фильм?

Альд сразу погрустнел: — Подумайте. Может, вам лучше не знать? Пусть все будет сном, ладно?

Рубрика: Рассказы.