Игры тьмы, часть 1

Пролог (Эпилог)

Время совершило круг, и виток лег на виток. Только — уже на новом уровне. Аля вынула из кормана нож. Уронила на теплый, радиоактивный песок. Подобрала. Колебаний не было — в ней оставалось одно нежелание жить.

Рука не дрожала. Лезвие, сопровождаемое двумя ироничными взглядами, легко вошло в горло, перерезав его до позвоночника, с одной стороны шеи до другой.

И — ничего. По коже не протекло ни струйки крови. И нож не стал красным.

Аля исступленно кромсала вначале свое горло, потом — лицо, запястья… Зря. На теле не появлялось даже шрамов, как не появляется их на воде… или — на песке.

Наконец она села на скрипящую золу из земли, птиц, людей.

Жизнь. Она, Аля, приговорена к жизни.

Эти двое ей не помогут. Они равнодушны. И о каком бы новом витке событий они не думали — Але он не нужен.

Пусть все кончится — не этап, а вообще все…

I

Начало было совсем безобидным. Стоял день — августовский, полный жара и дурманнных, почти наркотических запахов. Вода в ручейке, на берегу которого сидела сумрачная Аля, была теплой, как кожа человека.

Ветер растрепал выгоревшие волосы, они закрыли лицо. Девушка, возвращая их на место, прошипела что-то предельно нехорошее в адрес погоды. Эти интонации очень не шли к ее голосу — тоненькому, почти детскому. И вообще Аля выглядела не на свои восемнадцать, а на пятнадцать или четырнадцать лет.

Что, увы, не помешает ей завтра выйти замуж.

Аля без необходимости поправила рукав белой футболки. Еще раз прошипела — сама не поняв, что и в чей адрес.

Объективно говоря, Роман был хорошим парнем — загорелым и веселым. Отлично разбирался в карах и бренчал на гитаре. Конечно, эти достоинства стандартны, но, тем не менее, он Але нравился.

Точнее, нравился — до того, как она узнала, что областная Социологическая служба рекомендовала им пожениться.

Конечно, эту рекомендацию можно и проигнорировать — но тогда тебя засунут в реестр генетически больных. И никогда не дадут ни нормальной работы, ни туристических виз на орбитальные станции или Марс. Люди всю жизнь будут с жалостью глазеть на тебя. И кончатся эти удовольствия твоей одинокой могилой — тебе не дадут повторного шанса выйти замуж и уж тем более не разрешат иметь детей.

— Это наше дело, а не их, — кощунственное бурчание девушки затонуло в солнечном воздухе. В ее голову приходили разные нехорошие вещи. Например, то, что первая встреча с Романом произошла по инициативе социопедагога… «Ага, точно: свели, как двух породистых коров. А мы и рады… А потом в презентик, как исполнение нашего желания — свадьба!»

Аля саданула босоножкой по прибрежной гальке, забрызгала себя водой. Сплюнула в траву. Поступок очень плохой, но сейчас она была готова повторить его даже прилюдно. Хотя это бы сильно уменьшило ее индекс Социальных прав.

Ей хотелось часа так за два придумать и собрать машину времени, улететь на ней в прошлое. В двадцатый век, в Древний Рим, к питекантропам. И делать там только то, что захочется ей, а не обществу. (Она в порыве чувств забыла о таких древних учреждениях, как полиция.)

Среди социопедагогов хорошо известно: увлечение прошлым до добра не доводит. Но, увы, засекречивание данных о Необразованных эпохах противоречит Праву Свободной Информации. Вот когда Право, наконец, будет упразднено, как реликт Века Становления Разумного общества… Но пока отдельные люди могут забивать свою голову общественно неблагоприятной информацией. И — иметь последствия этого.

Аля, зеленая от бешенства и бессилия, встала с земли. В ее голову даже забрела пара-другая мыслей о самоубийстве — но забрела мимоходом, совершенно не серьезно. И девушка, изо всех сил пытаясь смириться с будущим, поплелась к своему стандартному, пластиковому коттеджу — тот стоял примерно в трехстах метрах от ручья…

… но в ее любимой древности правильно советовали опасаться своих желаний — ведь те могут и осуществляться. То есть — тебе придется встретиться не с грезой, а   с   р е а л ь н о с т ь ю.

В своем настроении Аля, скорее всего, не отреагировала бы и на атомную бомбардировку. А тут случилась мелочь, ерунда: газон пересекла тоненькая, бесцветная полоска песка. Девушка дошла до нее, в очередной раз шагнула, ее правая нога оказалась над песком, и…

Тошнота. Темнота в глазах. Нет опоры для ног.

Но нет и страха: настолько внезапно, и от этого нереально, случившеея. Мозг не успевает освоиться с происшедшим, воспринять его — а декорации снова меняются: в зрачки врывается злой, слепящий свет; сзади бъет волна плотного, почти твердого воздуха. На ногах устоять невозможно.

Аля плашмя упала на раскаленное и шершавое, немного проехала лицом по нему.

Машинально, еще ничего не соображая, она оперлась о ладони и попыталась встать на четвереньки. От этого ноги и руки еще глубже ушли в горячее, режущее кожу Нечто. Но зато голова поднялась достаточно высоко.

Бесконечный, немного неровный океан серого песка, а над ним — небо, вылинявшее от жесткого жара. Аля бессмысленно, бесконечно вращала головой — ее мозг завис, как компьютер. Через неопределннное время она решила развернуться всем телом, чтобы посмотреть назад — и еще больше увязла в песке. Она попыталась высвободиться из него, встать. Ее старания кончились потерей равновесия и падением на бок.

Аля постаралась подняться хотя бы на четвереньки — и ощутила, что снова еще больше погрузилась в сухую, неестественно цепкую массу. По мозгу ударило осознание: она тонет в пустыне!

Инстинкты не размышляют о возможности происходящего. Они просто врываются в мозг и вышвыривают оттуда неповоротливое, скептическое мышление. Аля бешено забилась в песке — как в воде. Но каждое усилие лишь ухудшало ситуацию. Скоро девушка барахталась уже не на поверхности, а внутри этой ирреальной, сухой зыбучки. Снаружи осталась одна голова, перемазанная промокшим от пота песком. Расширенные глаза бешено, ошалело глядели на мир, но ничего не видели. Песок лениво, неравномерно волновался вокруг корчившегося, скрытого в нем тела.

Пустыня добралась до горла, сжала его в объятьях и начала неспеша продвигаться по нему вверх. Легкие с трудом раздвигали и ребра, и окружившую их массу. Вот сухое, колючее коснулось подбородка… вот дошло до губ, оказалось противно-безвкусным… хрустит на зубах… с судорожным вздохом вместе с воздухом через рот сыплется в легкие — и те начинают дергаться в кашле… в голову вползает страшное, тяжелое замутнение… Рот закрыт, но песок уже начал поросачиваться через нос… В легкие снова втекла сухая струйка… Боль! Как больно! Нет воздуха. Вместо него — режущее, сыплющееся в тебя, душащее изнутри… Стра-а-ашно!!!

Тьма.

Пробуждение походило на резкий поворот рубильника. Только что не существовало ни мира, ни тебя — а теперь глаза вдруг оказались открытыми, их раздирает бесцветный от накала свет. Его швыряет солнце, похожее на взрыв, зависший в жутком, вылинявшем небе. Под спиной — что-то твердое. И — жар, стремительно пропитывающий все тело.

Она вспомнила, что на солнце глядеть нельзя — ослепнешь. Отвернулась, стараясь не думать, сколько времени уже успела просмотреть в его топку. Тряхнула головой, и этот жест словно вытряс из мозга ее имя: Александра, Аля. Имя мигом притащило за собой остальные воспоминания.

Аля схватилась за горло, за грудь — и только через несоклько секунд сообразила, что им сейчас ничто не мешает.

Да, конечно: песок и агония были галлюцинацией. И тем более было галлюцинацией какое-то туманное, почти не существующее воспоминание… Будто она уже когда-то видела эту пустыню, боялась ее… Девушка глубоко вдохнула и с ненормальной легкостью выбросила из головы память о кошмарах. Заставила себя оглядеться.

Нет, все-таки бред не кончиля. Вокруг, до горизонта, расстилались те самые пески, в которых Аля недавно вроде бы тонула. Только сейчас ее тело спокойно лежало на их поверхности.

Все вокруг напоминало о кошмаре агонии, и он почти вернулся — так, как боль возвращается в уже отрезанную руку. Лежать стало невыносимо. Аля осторожно, чуть не постанывая от ужаса перед очередными галлюцинациями, перевернулась на бок. Потом медленно встала на четвереньки. Стараясь ни о чем не думать, аккуратно перенесла вес на ступни и встала.

Все в порядке. Поверхность пустыни тверда, как камень.

Тут Але внезапно стало совершенно ясно, что она спит. То есть, ей надо только дождаться конца этого мерзкого сна.

Девушка села на песок и начала ждать. Но очень скоро ей стало скучно, и она поднялась, побрела вперед. Жара была сухой и сильной — но совершенно не мучительной. Жажда не приходила. До бешенства доводило только невероятное однообразие пейзажа.

Время словно спряталось, исчезло из мира. Аля шла и шла. Песок поскрипывал под босоножками, поднимался из-под них низенькими, нехорошо отблескивающими облачками, а потом опускался или на землю, или на ноги, шорты. До лица он, к счастью, ни разу не достал.

Вдруг — резкое, болезненное головокружение. И — очередная мгновенная смена декораций. Аля не успела осознать случившееся достаточно быстро, тем более не смогла вовремя освоиться с новым окружением. И взвыла от боли — ступня со всего размаха, всеми кончиками незащищенных пальцев, врезалась в огромный валун.

— Извините, здесь у нас пока не все отрегулировано.

Аля развернулась, ничего не видя из-за боли и от бешенства совершенно забыв про нереальность происходящего:

— За такое…

Тут зрение вернулось — вместе с ощущением тяжелого, муторного сна. На грязном, замшелом камне сидела пожилая женщина в больничном, сверхчистом комбинезоне.

— Аля, ты внезапно тяжело заболела и сейчас лежишь в клинике. Но не волнуйся, мы тебя вылечим. Только некоторое время тебе лучше быть не в реальном мире, а здесь, в виртуальной реальности.

Аля повращала головой — от удивления и заодно с тупым интересом осматривая иллюзорные окрестности. Событий и впечатлений оказалось больше, чем можно было воспринять. Девушка еще реагировала на окружающее, но уже кое-как: некоторые вещи оставляли в ее сознании только слабые эмоциональные реакции, другие вообще проскальзывали мимо.

Виртуальная реальность сотни лет назад квалифицирована как информационный наркотик и строжайше запрещена… Кстати, не из-за этого ли запрета ее — больную! — засунули в такой пейзаж? Чтоб вымышленный мир ей точно не понравился?! Н-да. Кто это только придумал: серо-багровые тучи над свалкой и мелких, и исполинских камней; режущий ветер с тошнотворным запахом… Лучше бы все это сделали менее правдоподобным!

— У тебя частично поражен мозг. А в таких случаях пребывание в псевдожизни разрешается, так как нам легче лечить не оцепеневшие, а работающие клетки. Что касается обстановки, моделируемой компьютером — то ее трехмерная графика подбирается по очень сложным врачебным принципам.

— А что в дальнейшем? — тон Али был невежливо-требовательным. Она уже опять вошла в свою привычную роль: член общества, который имеет   п р а в а.

— Пока ты сможешь поиграть в компьютерные игры. Уровень их правдоподобия — максимальный. И еще… — врач замялась, неловко поправила срижку. Аля заметила, что сильный ветер до сих пор не сдвинул у женщины ни одной мягкой, короткой волосинки. Эта мелкая накладка окончательно разрушила всю реальность окружающего и настроила на иллюзорность, несуществование того, что произошло и произойдет.

— У тебя пока, во время лечения, будет серьезный гормональный дисбаланс. Поэтому тебе рекомендованы немного… агрессивные игры.

А вот сейчас действительно настало время сесть мимо ближайшего булыжника. Агрессивные игры!!!

— Аля, ты не против такого… занятия? Не бойся, после выздоровления твой индекс Социальной ассимилированности не будет снижен, — врач произнесла все это с огромным трудом. Так говорит человек, вынужденный коснуться запретной темы.

Аля еле-еле верила ушам. Но не могла и усомниться в сказанном — ложь такого масштаба выходила далеко за рамки ее жизненного опыта.

Шанс попробовать запретного — и совершенно не пострадать от этого… Словно в детстве, когда она перелезала через заборчик опытной биостанции и представляла, что вокруг нее — не новый сорт помидор, а опаснейшие мутанты-растения, которые движутся и едят людей… Сейчас ее снова охватило то упоительное ощущение — синтез героизма, безопасности, воображения…

— Ладно, — она искренне считала, что ради предстоящей экзотики готова примириться со многим.

— Отлично. До свидания. Игры начинаются, — и врач растаяла в полутемном, холодном ветре.

А до Али донесся далекий, неживой хохот.

Вопреки ее снению, он не был акустическим сопровождением, идущим от компьютера. И не предназначался для ушей «врача»…

Рубрика: Рассказы.