Город и Человек в гавайской рубахе

Толян сидел на кухне и дрожащими от предвкушения руками забивал косяк. Сейчас-сейчас, скоро он курнет, и разноцветный вихрь унесет его в страну грез, подальше от этого серого и скучного мира. Наконец непослушные пальцы справились с возложенной на них задачей и Толян смог сделать первую затяжку. Немного подождал, тупо глядя в стену, но ничего не происходило. Толян подумал, что приход накроет его по тихому сценарию, так уже не раз бывало. Оставалось только ждать. От нечего делать он уставился в потолок, где в побеленном углу вольготно разместилась паутина. Посидев некоторое время и затянувшись еще несколько раз Толян вдруг понял, что дурь не кроет. Ну, то есть совсем. Его взгляд упал на часы и Толян почувствовал смутное беспокойство. Прошло всего несколько минут, ровно столько же, сколько и по ощущениям. Нет прихода! Это же творится, братцы — растаманы?? «Меня кинули! Продали бодяжный ганжубас!» — мелькнула мысль. «Стоп!» — сказал сам себя Толян. «Но ведь я уже курил из этой порции!» Это могло означать только одно – траву набодяжил кто-то из его друзей — укурков. Но кто?! В этот момент его мысль прервал звонок в дверь. Толян пошел открывать и увидел на пороге своего кореша, с которым укуривался чаще всего – Коляна.

— У тебя есть? С порога спросил он Толяна.

— Есть, — Толян хмуро смотрел на Коляна, прикидывая в уме, не он ли набодяжил его траву.

— И как оно? – Толяну начинало все это активно не нравиться, и он решил устроить проверку своему дружку.

— На вот, развейся, — Толян подал ему косяк и Колян жадно затянулся и задумался, ожидая прихода. «Если сейчас он начнет говорить, что его пригрузило, значит точно он!» — мелькнула злобная мысль. Но Колян постояв несколько минут, разочарованно протянул косяк обратно и тяжко вздохнул.

— Бодяга твоя трава, веник просто, — сообщил он.

— Набодяжил кто-то, — откликнулся Толян.

— Я у Сержа был, у него хотел раскумариться, и не вышло, — сообщил Колян сенсацию, вваливаясь в комнату. Вся трава сегодня такая, даже та, что вчера цепляла…

— Че делать-то? – офигению Толяна не было пределов, маленькая неприятность в его жизни приняла масштабы всеобщего катаклизма.

— Это че, теперь травы не будет? – пришла еще более ужасная идея. Колян тяжко вздохнул и отправился восвояси.

— Пойду – повешусь, — сообщил он прощаясь. Впрочем, Толян знал, что это вряд ли. Просто присказка у него была такая. Оставшись один, Толян вдруг осознал, что у него куча времени и совершенно никаких дел. И от скуки он первый раз за много лет внимательно огляделся. И увидел, в каком запустении пребывает то место, которое он привык называть домом. Кругом грязь, на обоях какие-то пятна, люстра разбита, в углах паутина, под диваном горы мусора… Глядя на все это Толян ощутил сильное отвращение к увиденному а чуть позже к себе самому. Он прошел на кухню, нашел старый заплесневевший веник и полез снимать паутину.

Кузьмич проснулся очень рано, как обычно просыпаются хронические алкоголики, и понял, что ему срочно нужно спасаться. Но спасаться Кузьмичу было нечем. Впрочем, это тоже было частью его вселенной и частенько – Кузьмич был бомж, и распивать водку ему доводилось не так уж часто. В основном он покупал сомнительного происхождения спирт или вовсе самогон. А иногда похмеляться приходилось жидкостями, для питья не предназначенными, то одеколоном, то клеем БФ… А то и вовсе жидкостью для мытья окон. Пару раз это чуть не окончилось объятиями Кондратия, но все обошлось. Крепкий мужик Кузьмич, и, в общем-то, не старый еще – лет 50, а на вид все 60. А на самом деле даже и полтинника еще не было, 47 всего. Жажда огненной воды заставила его встать и пойти в парк – была надежда насобирать бутылок, сдать тете Маше и купить у нее же чекушку самогона. Несмотря на ранний час в парке уже кто-то сидел. Кузьмич напряг слабое зрение, пытаясь разглядеть – не из знакомых ли кто. А то вдруг обломится халява? Но, подойдя поближе, он увидел молодого парня, который сидел на лавочке и хмуро смотрел на початую бутылку водки. Увидев вожделенный напиток, Кузьмич захрипел и прибавил шаг.

— Что, отец, трубы горят? — усмехнулся парень. – На, выпей за упокой души бога Джа, —  и протянул Кузьмичу бутылку. Кузьмич не заставил себя долго ждать и припал губами к горлышку. Парень с интересом смотрел на него. А Кузьмич усосав из горла чуть не полбутылки, наконец, перевел дух.

— Спасибо братишка, — пробормотал он, — от смерти спас. Потом, что-то ему смутно вспомнилось, и он решил представиться.

— Кузьмич, — и протянул руку.

— Ты бы вымылся сначала, — ответил парень, не пожимая его руки. Потом добавил: Я – Колян.

Кузьмич ощутил мимолетную обиду за то, что парень побрезговал здороваться с ним, а потом вдруг ощутил, что парень прав, грязный он, Кузьмич, еще какой грязный. И воняет от него, наверное, о-го-го как. И тут Кузьмич понял, что даже не знает какой сегодня день.

— А какое сегодня число? – спросил он у Коляна.

— Двадцать девятое июня, — с ироничной ухмылкой ответил Колян.

— От оно как, — удивился Кузьмич, и понял, что в его памяти образовал преогромный пробел. Он с сожалением отставил бутылку и хотел уйти, но Колян окликнул его.

— Водку забери, мне она не нужна. Кузьмич пробормотал слова благодарности, схватил бутылку и отправился по своим делам. «На работу, что ли устроиться?» — пришла Коляну неожиданная мысль. Он поскреб заросший подбородок и пошел домой, погрузившись в раздумья. А Кузьмич, допив в одиночестве бутылку, оказался вдруг у реки. Он стоял, почесываясь, и вдруг снова ощутил, какой он грязный. Неодолимое желание вымыться вдруг возникло у него в голове. Не долго думая Кузьмич сбросил одежду и вошел в воду. Мыло и шампунь ему заменил песок, да и одежду ему удалось кое-как отстирать. Обсох он около костра на берегу, а потом с удовольствием оделся. Оказывается такой кайф от чистого тела! И от одежды почти не воняет. Теперь, наверное, Колян с ним не побрезговал бы поздороваться. Как следует просушившись, Кузьмич пошел обратно в город. Проходя мимо одного из домов, он увидел объявление «Требуется дворник». И ноги сами понесли Кузьмича туда. Переговорив с немолодой уже женщиной – председателем кооперативного дома Кузьмич неожиданно для себя оказался принят на работу. На первое время он хотел поселиться где-нибудь в подвале, но оказалось, что при доме была каморка для дворника. После коробки из-под телевизора, в которой Кузьмич провел последний год, эта каморка показалась ему дворцом. И уже укладываясь спать, Кузьмич с удивлением обнаружил, что он трезв, и пить совершенно не хочет. Жизнь налаживалась.

Вор-карманник наметил свою жертву. На этот раз это была согнутая бабуля с палочкой, только что получившая в сберкассе свою пенсию. Он сел вслед за ней в троллейбус и теперь естественными телодвижениями оказался позади нее. Кошелек с пенсией бабуля положила в боковой карман старого, видавшего виды халата, и достать его оттуда не представляло никаких проблем. Бабка стояла на задней площадке, отказываясь от предложенного ей сиденья. Молодая девушка, решившая уступить ей место, так и не смогла убедить ее присесть.

— Не беспокойся, внученька, — прошамкала бабка, — мне вставать тяжело, я уж лучше постою. И продолжала стоять на свою беду. Вор, воспользовавшись перемещением народа, одним четким движением вытащил у нее кошелек и тут же переложил его в свой карман. Никто и не заметил, и меньше всех сама бабка. Чисто сработано. Пора было выходить, но он почему-то медлил. Уставился в одну точку и ни с места. Он смотрел на отражение лица только что ограбленной им старушки. Вспомнил мать… И стало ему нестерпимо стыдно. Да так, что слезы навернулись ему на глаза. И прожженный вор-карманник, гроза всех раззяв района, вдруг вытащил бабкин кошелек, вложил в него все деньги, которые у него с собой были, и вернул кошелек в карман бабульки, а сам, утирая глаза от слез вышел на ближайшей остановке. На остановке он тяжело привалился к дереву и дрожащими руками раскурил сигарету. «Пора завязывать» — решил он. «Деньги есть, открою магазинчик и гори оно все огнем!» Он улыбнулся своим мыслям, и, весело насвистывая, пошел прочь. На душе стало легко и спокойно, как не было уже многие годы.

Много еще событий произошло в тот день в Городе. Многие люди открыли для себя новые грани такой привычной жизни. Многие остановили свою руку, не завершив удар, многие помирились и простили тех, с кем враждовали полжизни, многие решили изменить свою жизнь к лучшему. Но даже такой замечательный день кончался. Наступил вечер.

На крыше самого высокого здания стоял Человек в гавайской рубахе, смотрел на угасающий для Города день и улыбался чему-то своему.

Рубрика: Рассказы.