Фрагмент из памяти пилота Boeing 747


02-11-2009,

Однажды задуманное,
когда-то сбудется.

«Я — РП-852, ложимся на обратный курс, возвращаемся на базу», — примерно так звучал бы мой приказ, если его перевести с цифрового сигнала на словесный язык. Но словами — это слишком долго и не всегда точно.

Звено универсальных боевых машин, синхронно заложив вираж, описало в небе широкую дугу.

Домой. Задание в этот раз было, хоть и не из простых, но прошло всё, как по маслу. Опасные участки, где встречи с «Хугерами» было бы не миновать, мы благополучно обошли. ПВО противника подавили. Объект уничтожили. Собственных потерь не понесли. Теперь — домой, с чувством выполненного долга.

Что за объект мы уничтожили? Откуда мне — вояке знать! Моё дело точно и быстро выполнять приказы командования. При этом ещё желательно возвращаться на базу самому и приводить своё звено. Но это не главное, главное — боевое задание. Если для его выполнения нужно пожертвовать собой, значит на базу уже не вернуться.

Пока мне везло. Уже больше четырёх сотен боевых вылетов и ровно столько же возвращений. Инженер по техническому состоянию Стил называет меня везунчиком, из тех, с кем я начинал летать, уже никого не осталось.

917-й, с которым мы вместе уже раз триста вылетали, появился в нашем звене гораздо позже. Всё его звено было полностью уничтожено в бою. Он один вернулся и то сильно повреждённым. После восстановления его перевели к нам вместо невернувшегося РП-1287. Из тех четверых, что были в нашем звене, когда появился 917-й, уже никого нет, а мы с ним всё летаем. Сколько ещё у меня впереди вылетов? Может этот последний?

А наземный объект в боевом задании — просто точка на электронной карте местности с очень точными координатами и ещё форма объекта в плане, чтобы безошибочно идентифицировать перед уничтожением. Больше информации об объекте, как цели боевого задания нам не даётся.

Возвращаемся мы достаточно прямолинейным курсом. Задание выполнено, теперь избегать встречи с противником мы не должны. А вот и они!

Радар зарегистрировал десть точек, движущихся нам наперерез, опознаны как два звена «Хугеров». Ну что ж: «В атаку!»

Мы расходимся в разные стороны. Каждый выводит сложную, уже заложенную на подобный случай траекторию. Она уточняется и корректируется много раз в секунду для того, чтобы ввести противника в заблуждение и вступить в бой с более выгодных позиций, чтобы атака имела как можно больше шансов на успех. «Хугеры» тоже, нарушив строй, стали выписывать каждый свой рисунок.

И вот мы сошлись. Я старался показать, что в моих планах атаковать противника чуть ниже меня, но, в последний момент сделал резкий вираж и атаковал другую машину, заходящую в бок 917-му. Мой манёвр был одновременно и уходом от атаки другого «Хугера», его силовой луч прошёл совсем рядом со мной. И тут же я выстрелил в намеченную жертву. Попадание должно быть неминуемым, но противник явно ожидал моего нападения: «Хугер» резко ушёл в сторону и мой луч лишь чиркнул его по обшивке. При таком попадании серьёзные повреждения маловероятны.
Слева, внизу — вспышка, это взорвался от удачного попадания один из «Хугеров». И тут же почти надо мной ещё одна вспышка — это не стало РП-1922, нас осталось пятеро. Боевой разворот, с одновременным уходом от ещё двух вражеских выстрелов. Вторая, опять безуспешная, атака другого «Хугера» и очередной уход от силового луча с поворотом вокруг продольной оси. На этот раз луч чиркнул меня по обшивке. Не беда — все системы работают исправно. Снова вспышка — сбит второй «Хугер». И тут — удачный момент: машина прямо подо мной не успела увернуться от моего луча. Взрыва не последовало, но жертва бешено завертелась волчком, явно получив тяжёлые повреждения. Надо бы ему добавить, но сам еле увернулся от выстрела. Когда у противника заметное численное превосходство, то приходится не столько атаковать, сколько уворачиваться от атак. И тут полыхнуло рядом со мной, это 917-й уничтожил заходившего на меня «Хугера». Силы выравниваются. Но не тут-то было, вскоре вспыхнул РП-2067. Нас осталось четверо, четверо против шестерых.

Ещё в самом начале, в мои первые вылеты, мы почти всегда имели перевес в воздухе. Звено «Хугеров» состоит из пяти машин, наше — из шести. Противник нёс постоянные потери, и они стали вылетать по два звена. А наше командование в противовес разработало программу ведения боя с превосходящими силами противника. С тех пор в небе установился некоторый паритет.

При выходе с очередного боевого разворота мне удаётся поразить ещё одну машину. Сегодня у меня двойная победа. Но ликовать рано, я сам едва не стал жертвой. Слишком поздно стал уходить от луча. Удар и бешеная тряска — нарушена система стабилизации. Переключение на дублирующую систему, вибрации прекращаются. Снова уход от вражеской атаки, полубочка и тут — очередная вспышка. Нас осталось трое. Кто же? Неужели?! Да, это РП-917. Я опять атакую, но атака сбивается, приходится снова и снова уворачиваться от лучей.

Вдруг бой сворачивается, «Хугеры» уходят. Похоже, что у них на исходе энергия, и они не рискуют драться дальше. Мы не преследуем их, у нас была другая боевая задача, и мы её выполнили. Да и топливо у нас заканчивается. Весь бой, вся эта бешеная круговерть с мельканием силовых лучей и вспышками взрывов, занял несколько десятков секунд.

Опять ложимся на курс к дому. Возвращаемся в половине состава. «Хугеров» мы тоже ополовинили. При подходе, как всегда, проходим опознание «Свой-чужой». База принимает нас, разверзнув чудовищной пастью огромные створки. Мы стремглав влетаем в эту «пасть» и она тут же захлопывается за нами.

База расположена довольно глубоко под землёй, и очень надёжно защищена. Мы втроём приземляемся на посадочные площадки. К нам тут же подкатывают роботы-буксировщики и транспортируют нас в блок послеполётной диагностики. По пути робот-заправщик выкачивает из нас остатки топлива. Роботы-диагносты начинают многократно тестировать все полётные и боевые системы. Их диагностика не чета нашей бортовой — выявят малейшее отклонение от нормы. Одновременно роботы-сканеры тщательно обследуют всю поверхность обшивки на предмет внешних повреждений.

Да, сегодня у меня повреждения есть, и внешние и внутренние. В этот раз небольшие. Но сколько раз мне приходилось возвращаться «на честном слове», когда полёт был практически невозможен. И, всё-таки я дотягивал до базы. Да ни у одного меня такое случалось. Те, кому удалось не быть сбитым в первых же вылетах, как правило знают, что значит возвращаться с тяжёлыми повреждениями. Просто мне это выпадало многократно, так как я летаю уже очень давно.

Однажды в бою у меня были выведены из строя все системы видения и ориентирования. Можно сказать: я ослеп. Мы в тот раз вернулись на базу, как сегодня, втроём: РП-1128 с тяжёлыми повреждениями еле тянул (его сбили четырьмя вылетами позже), а 917-й вёл меня указаниями до самой посадочной площадки, как поводырь слепца.

Сколько у нас с 917-м было совместных тяжёлых боёв, сколько практически невыполнимых боевых заданий, и всё же мы возвращались. Несмотря ни на что. Возвращались и снова вылетали на боевое задание. Временами это выглядело почти невероятным. Мы с 917-м были два самых долголетающих робота-пилота на нашей огромной базе. Да, именно так расшифровывается аббревиатура «РП» в наших обозначениях. А цифры означают просто порядковый номер.

Сменщик инженера Стила — инженер Толд недавно, делая инспекцию нашего технического состояния перед вылетом, недобро пошутил про нас с 917-м, что мы долетаемся до смены технической модели на более современную, и нас спишут на свалку, как устаревший хлам. Настоящего воина такой конец не порадует. Но 917-му это уже не грозит, он своё уже отвоевал. Да и мне, видимо, уже не долго осталось. Не может же это длиться бесконечно.

Роботы в диагностическом блоке завершили свою работу, составив по каждому из нас подробную карту повреждений. Снова прибыли буксировщики и доставили нас в блок технического восстановления. Тут роботы-ремонтники на основе карт повреждений проведут замену всех поврежденных частей. Затем будет отладка и тестирование работоспособности каждой системы в отдельности и всей машины в целом.

Восстановление — скучное время, время бездействия и ожидания боевого вылета. Я, как универсальная боевая машина, был создан для действия и между вылетом и возвращением я, можно сказать, живу. Хотя так принято говорить про людей, но я не очень понимаю принципиальную разницу между человеком и роботом с основами интеллекта.

Робот, как и человек, является автономной самообучающейся системой, может принимать нестандартные решения в нестандартных ситуациях, однажды появившись на свет, он рано или поздно прекратит своё существование. Люди сами себя воспроизводят и их тела имеют некоторую способность к самовосстановлению. Но роботов уже давно производят другие роботы, к тому же делают это не в пример быстрее людей, и уже есть экспериментальные боевые роботы способные самовосстанавливаться после повреждений. Конечно продолжительность существования боевого робота во много раз меньше продолжительности жизни человека. Но, у меня есть информация, что задолго до моего появления, когда искусственный интеллект только разрабатывали, боевые машины имели мощную вычислительную электронику, но управляли ими пилоты-люди, и продолжительность их жизни чаще всего была куда как короче, чем у невоюющих людей.

Это притом, что люди появляются на свет с маленькими беспомощными телами, и пройдёт очень много времени, прежде чем будущего пилота будет возможно начать обучать вначале полёту, а потом и ведению боя. На это тоже требуется не мало времени. При таких временных затратах на подготовку боевого пилота можно и войну проиграть. К тому же человеческие тела такие нежные и требовательные к жизненным условиям. На боевой машине находилась сложная пилотская кабина, а на тело пилота был надет специальный комбинезон и шлем, и всё это чтобы обеспечить ему жизненные условия по температуре, влажности, перегрузкам и составу газа для дыхания. Мало того, что всё это занимало объём и имело вес во много раз больший, чем управляющий центр, например у меня, так при этом, при такой рядовой перегрузке в современном воздушном бою, как 20g у пилота даже шанса не было остаться в живых. И обрабатывать тысячи параметров в секунду во время боя он конечно не мог. В общем, как только появился искусственный интеллект, так, почти сразу, появились роботы-пилоты, потому что из людей пилоты никудышные.

Но принципиальное отличие человека от робота я вижу только одно: человек создал робота, а не наоборот.

Наконец ремонтно-восстановительные работы закончены. Прошли и отладка с тестированием. У меня заменили пару блоков в основной системе стабилизации полёта, отрегулировали несколько полётных и боевых параметров, поставили несколько новых латок на обшивке. Сколько их уже у меня? Не сосчитать.

Теперь предполётная инспекция. Сегодня смена инженера Стила. Хорошо бы, чтобы всегда была его смена, но людям обязательно нужен отдых. Они не могут, как роботы работать или воевать, только с перерывами на ремонт, заправку и получение нового задания.

Инженер по предполётному техническому состоянию должен проверить перед вылетом работоспособность робота-пилота. Если это происходит после восстановления, то фактически он проверяет за роботами-ремонтниками и настройщиками качество выполненной ими работы. По сути — это формальная проверка, ведь инженер всего лишь один раз тестирует только основные параметры систем и проводит визуальный контроль снаружи. Полный и многократный контроль всех параметров, уже сделанный, проанализированный и заархивированный роботами, у человека занял бы чрезвычайно много времени. Но у людей принято контролировать работу, сделанную машинами. И это, несмотря на то, что люди ошибаются, а машины — нет.

Проводя мне предполётную техническую инспекцию, инженер Стил всегда со мной разговаривает, и этот раз не был исключением:

— Ну, что, старина 852-й, система стабилизации у тебя после ремонта работает на «отлично», остальные — тоже в порядке. Потерял ты своего товарища, нет больше 917-го. Крепись. И давай не зевай в бою. Удачи тебе, везунчик.

Он похлопал ладонью меня по обшивке. Я не могу ему ничего ответить. Да, если бы и мог, что тут ответишь? Но как не хватает слов инженера Стила, когда у него выходной.

Буксировщик доставил меня в предполётный блок, сюда же привезли оставшихся от нашего звена РП-1993 и РП-2116 и три новых машины, взамен не вернувшихся с последнего задания. Они стояли и сверкали заводской краской, свеженькие, ни царапинки, ни малюсенькой латочки: РП-2275, РП-2276 и РП-2277. Ну что ж, бойцы, повоюем вместе, если повезёт.

Рядом выкатили ещё шесть машин, значит сегодня летим в два звена. Похоже, что задание будет очень серьёзным. Зато проще будет драться с «Хугерами», когда они нам встретятся.

В предполетном блоке происходит загрузка нового боевого задания, с одновременной заправкой специальным синтетическим топливом и подвеской ракет. Затем транспортировщики доставили нас на взлётные площадки. Мы запустили двигатели и запросили робота-диспетчера разрешение на вылет нашего звена. Диспетчер просил подождать. Вскоре на базу вернулось звено из пяти машин и село невдалеке от нас. Кто-то не вернулся. Нам дали разрешение на вылет, и мы выскользнули через открывшиеся створки на поверхность и стали набирать высоту.

Даже, если бы боевое задание мне было не известно, я всё равно знал бы, что нашей целью опять является наземный объект, потому что в предполётном блоке нам подвесили ракеты. Ракеты используются только для наземных целей. Когда-то были и ракеты для воздушных целей, они имели сложные механизмы самонаведения на цель. Но на боевых машинах устанавливались всевозможные устройства, делающих поражение их ракетами маловероятным. Так же использовались ракеты против ракет. Было много разных сложностей, связанных с ракетами, но суть была в том, что против робота-пилота ракеты были малоэффективны. Поэтому, как только появилась возможность генерировать на борту достаточно энергии для использования силового луча необходимой мощности, так вскоре в воздушном бою перестали использовать ракеты. Почему-то технология создания мощных и компактных генераторов появилась у обеих сторон почти одновременно. А для наземных целей ракеты оказались очень эффективными и продолжают использоваться.

Мы несёмся в вышине к цели нашего задания. Конечно, идём не по прямой, а по курсу, проложенному с учётом последних данных разведки. Похоже — задание очень не простое, объект «окольцован» тремя линиями ПВО, район часто патрулируется «Хугерами». Из разведданных известно самое слабое место в «кольце» противовоздушной обороны противника, именно там нам и предстоит пробиться к объекту. Видно очень значимый объект раз его так усиленно охраняют. А мы летим в два звена не столько, чтобы иметь достаточно огневой мощи для прорыва ПВО, сколько потому, что ожидаются большие потери. Видать не все новички сегодня вернуться на базу.

Мы меняем курс согласно заложенной перед полётом программе маршрута к цели. Двенадцать стремительных машин синхронно, словно связанные прочными невидимыми нитями, закладывают левый вираж.

Главное не напороться на «Хугеров» до выполнения задания. Для этого мы не только идём по сложному, проложенному мощнейшим тактическим компьютером, маршруту, но и движемся на максимально возможной скорости и высоте.

Уже на подходе к объекту снова закладываем левый вираж, ещё немного, и вот мы над заданной точкой. Да, отсюда, с огромной высоты, это просто точка. Но вот мы наводим мощную бортовую оптику, и становятся хорошо различимы и сам объект и три кольца ПВО вокруг. Также обнаруживаем на разных высотах два десятка движущихся точек. Это четыре звена «Хугеров» патрулируют район. Серьёзная налажена оборона.

Нас в первую очередь сейчас интересует третье — внутреннее кольцо ПВО — кольцо заградительного огня. Через него прорваться, не пробив его в конкретном месте, невозможно. В нас заложены координаты участка третьего кольца, который нам предстоит подавить своим огнём, чтобы прорваться к объекту. Двенадцать прицелов синхронно наводятся на этот участок. Первые две линии в этом месте наиболее слабые.

«В атаку!» Мы кидаемся почти в вертикальное пике и стремглав несёмся к цели. Скорость нарастает. Объект, приближаясь, молниеносно увеличивается в размерах, но стрелять рано — ракеты может перехватить — ПВО. Высотомер отсчитывает стремительное и неотвратимое приближение земли. Ещё немного. Пора!

«Огонь!» От каждой из машин одновременно отделяется по ракете и уносится вперёд нас к земле. Через мгновение на третьей линии ПВО вспыхивает короткая полоска. Все четыре звена «Хугеров» бросаются нам наперерез, но разница в скорости слишком высока. Мы выходим из пике у самой земли с максимально допустимой перегрузкой 27g, бортовые системы работают на пределе.

На бреющем — в нас сложнее попасть первым двум линиям ПВО, их силовые лучи уже пытаются дотянуться до нас. Мы кидаемся к объекту сквозь эти лучи. Мгновенно проскакиваем линии ПВО и тут же начинаем интенсивное торможение и подъем, чтобы не проскочить нашу цель. Но нас уже девять. Три взрыва, слившиеся в один, прогремели при пролёте над силовыми лучами.

И вот он — тщательно оберегаемый противником объект — прямо перед нами. Мы все одновременно выпускаем по нему весь наш оставшийся боекомплект. В следующее мгновение ударная волна от мощнейшего взрыва подбрасывает нас ещё выше над землёй, делая из нас замечательную мишень для ПВО противника.

Всё. Задание выполнено, теперь срочно вниз, к земле, и опять на бреющем сквозь то же окно. Но все четыре звена «Хугеров» уже здесь, они кидаются на нас и силовые лучи с земли уже тянутся к нам. За те несколько секунд, что мы неслись вниз, мы потеряли ещё троих. Из троих новичков в нашем звене оставался только РП-2277. И тут взорвался и он — это один из лучей ПВО добрался до него. Я же получил повреждение системы навигации. Чтобы заработала резервная система мне нужно хоть пару секунд прямолинейного полета. Но это невозможно в «кипящем котле», где всё пространство, во всех направлениях пронизано лучами противника. Мы оказались «между молотом и наковальней».

Каким-то чудом моя резервная система навигации смогла взять ориентир и запуститься. Прижимаясь к земле, разгоняюсь, чтобы проскочить в «игольное ушко», пробитое нами в третьем кольце. Выскочить подальше от ПВО и уже там встретиться с «Хугерами». Пусть впятером против двадцати, пусть в последний раз, но тогда «Хугеры» точно не вернутся в полном составе на свою базу.

Вдруг прямо передо мной частоколом вертикальных лучей вырастает стена заградительного огня. Я резко, с предельной перегрузкой, беру вверх и в сторону, но скорость слишком высока, и я по касательной врезаюсь в лучи.

После взрыва я ещё несколько секунд продолжаю двигаться вверх и даже пытаюсь увернуться от луча, прежде чем понимаю, что для меня всё закончилось. Нет больше Робота-Пилота номер 852. Благодаря сбою резервной системы навигации я полез из кольца не в том месте и сам напоролся на заградительный огонь. Какой бесславный конец!..

Я наблюдаю, как четверо, оставшихся из двенадцати, пробиваются сквозь среднюю и наружную линии ПВО. Двоим это удаётся, но тут же их атакуют десятикратно превышающие силы противника. Бой столь скоротечен, что и боем его назвать сложно.

Из исчезающих во вспышках взрывов очертаний универсальных боевых машин появляются прозрачные серебристые облачка. Это духи тех, кто управлял этими машинами. Вместе со мной их ровно дюжина. Появляется воронка перехода в другое измерение, и все мы, считавшие себя бездушными механизмами, устремляемся в неё. Я вспоминаю, что некоторые из состава моего погибшего звена, были мне знакомы по прошлым воплощениям.

И вот мы на другой стороне. Кто же меня встречает? Несколько из тех, с кем мы были дружны в предыдущих воплощениях. А впереди всех… Ну, конечно! Как же я сразу не понял, что 917-й — это Торн! Ведь у меня всегда было чувство, что мы знаем друг друга гораздо дольше, чем с того дня, когда его перевели в наше звено. В предыдущем воплощении мы оба были пилотами-людьми и летали в одной эскадрилье. А ещё гораздо раньше плечо к плечу сражались с врагом на мечах.

Мы обнялись с Торном. Духи, обнимаясь, переплетаются, перемешиваются на время друг с другом. Потом были объятия с другими моими давними друзьями.

Но вот мне пора двигаться дальше, мне предстоит встреча с моим наставником. Я прощаюсь с друзьями, зная, что мы увидимся ещё не раз, в этом мире, или в другом.

И вот мы вдвоём с моим наставником. Он выглядит как прозрачное облачко синеватого цвета, этот цвет говорит о его мудрости. Общаемся мы, конечно, телепатически.

Беседа с наставником — всегда очень значимый момент. Я говорю ему о том, что не доволен тем, как завершился мой прошедший путь в том мире. Он спокойно и благодушно воспринимает моё сообщение. Выслушав, он говорит, что я чрезмерно строг и требователен к себе. Что это задание было почти невыполнимым и являлось, по сути, отработкой командованием новой тактики. То, что мы блестяще выполнили это задание, даёт командованию основание принять эту тактику для дальнейшего использования. Наставник также говорит мне, что я был лучшим роботом-пилотом, что мне не было равных, и мне есть, чем гордиться.

В конце беседы он сказал, что пока я могу расслабиться и немного побездельничать, но вскоре у нас с ним будет новый интересный разговор.

Новый разговор с ним состоялся даже раньше, чем я предполагал. Мы снова вдвоём. Наставник интересуется: готов ли я к новому воплощению или хочу ещё побыть в этом мире. Я отвечаю, что уже вполне готов. Тогда он спрашивает: хотел бы я взять человеческое тело или, возможно хотел бы снова побыть роботом-пилотом, но уже в другом качестве? Я прошу рассказать об этом подробнее, и он даёт мне информацию в деталях о новейших разработках робота-пилота следующего поколения. Эта модель не только на голову превосходит предыдущую по всем характеристикам, но — главное — имеет высокую степень живучести и самовосстановления после повреждений, то есть по сути является неубиваемой.

— Тебе, бывшему лучшим роботом-пилотом, а до этого — одним из лучших пилотов-людей, предлагается взять для нового воплощения первую серийную машину этой новейшей модели, — завершил свой рассказ мой наставник. Разве мог я отказаться от такого предложения?

И вот я снова вхожу в материальный мир, мир, где война никогда не прекращается насовсем. Я на секретном заводе. Передо мной стремительные и загадочные очертания пока незнакомой мне машины, с цифрой «1» на борту.

Я предвкушаю новые головокружительные полёты и захватывающие бои. Инженеры работают рядом с машиной, готовятся к запуску бортового центра управления и отладки всех сложнейших систем. Мне следует поторопиться.

И, уже готовясь нырнуть внутрь и стать частью этой красоты и стремительности, я вдруг подумал, что война не может продолжаться вечно, и я, когда-нибудь, стану мирным пилотом, чтобы не атаковать и уничтожать, а просто наслаждаться полётом.

Май, октябрь 2009

Рубрика: Рассказы.

комментариев 5

  1. Татьяна пишет:

    «…просто наслаждаться полётом».

    Как это заманчиво… ))

  2. елена пишет:

    Очень впечатлило!!!! Спасибо за высокотонный рассказ. Прям осознание получила.

  3. Алексей Колганов пишет:

    Очень интересно! Спасибо, Паша!

  4. Женя пишет:

    Понравилось.
    Многие бы так хотели — сейчас геймеров хоть отбавляй))

  5. Ольга пишет:

    Boeing 747 — это пассажирский самолёт.

Оставьте свой отзыв!





Подписка на новые записи


Наши группы в соцсетях:

Одноклассники В контакте Face Book Мой мир