Призрак коммунизма

— Вы никогда не будете вместе!, Никогда, ты слышишь! Я сделаю так, чтоб вы не были вместе!

— Угрожаешь?

— Да, да, угрожаю. Я не хочу, не хочу, чтоб вы были вместе, ты, подонок!

— Сука! Не ори! Мы будем вместе.

Федор развернулся и ударил Аню в лицо. Аня упала на вспаханную землю, и пока она вставала, Федор быстро завел трактор и дал газу. Трактор взревел дернулся и поехал , оставляя на сырой грунтовой дороге два гусеничных следа.

Аня отряхнулась. Голубое ситцевое платье требовало неотложной стирки.

Она медленно побрела в поселок.

Её мысли представляли собой кошмар. Она не знала, что делать. Она любила Федора, и думала, что он женится на ней, а теперь мир рушился. К Федору ехала жена, оказывается, у него была жена. Накануне он ей рассказал об этом, и сказал, чтобы она молчала об их отношениях, а если кто узнает, то его исключат из комсомола, или снимут с бригадиров. Никто не должен был знать. Федор угрожал, что в случае если это произойдет, он ей разобьёт рожу так, что её потом уже никто замуж не возьмет, а если все будет шито-крыто, то он её не тронет.

До сего времени Аня скрывала, что спала с Федором. Так делать не принято было до свадьбы . Если бы кто узнал, осудил бы. А может и на комсомольском собрании проработали бы. Но Аня никому не говорила, тем более матери. Той только скажи чего, сразу издеваться будет. Конечно та видела Федора, когда он заходил за Аней, но может он заходил за книгой, или еще за чем. За книгами он действительно заходил.

Аня была уверена, что Федор её любит, иначе бы не отдалась. Он был такой внимательный, заботливый, хотел помочь с деньгами, но Аня отказалась, и тогда он подарил ей платье, это самое голубое платье, которое так ей шло.

Сейчас она не могла поверить, что это произошло, но это произошло. И в памяти стояли его угрозы, злые глаза и рот, брызжущий слюной.

* * *

Аня дошла до нового, деревянного гаража на краю поселка целинников. Федор один сидел на гусенице трактора и протирал тряпочкой какую-то деталь. Он увидел Аню и закричал:

— Ты, сука, бегаешь за мной. А!? Я тебе сказал – все! Завтра моя жена приезжает. Что, хочешь, чтоб я тебе морду набил!?

Она и не шла за ним, просто дорога одна, и ведет она с поля мимо гаражей тракторной станции, и Аня не виновата, что никто не сделал ни ворот на забора.

На Аню накатила волна злости.

— Подонок! Да я на зло тебе тут ходить буду. Я что летать должна?

— Я сказал, рожу изуродую!

— Тогда я тебя убью! — прокричала Аня, сжимая кулачки.

— Себя убей, — прокричал Федор, но увидев, что дверь вагончика приоткрылась, резко замолчал.

* * *

Аня чувствовала себя вдвойне оплеванной. В голове стучало «Себя убей, себя убей…»

«А что, это наверное выход. Не будет меня, не буду переживать.» Аня испугалась своей мысли, и пыталась её отогнать. Но почему-то представилась картинка – Аня в гробу, а в Федора плюет какая-то женщина, наверное жена. Она говорит ему «Подонок», разворачивается и уходит. Федор стоит, руки опущены. Потом она представила комсомольское собрание, Федор возле стола, покрытого красным сукном. Секретарь райкома говорит «Ваш билет.» и Федор выкладывает комсомольский билет на стол.

Для него это самое страшное. Тогда его с бригадиров снимут, это точно.

Эти картинки все более и более обрастали подробностями.

Периодически Аня возвращалась в реальность – то вдруг уронит тарелку, и получит оплеуху матери, то обнаружит, что пойло вылила мимо корыта, и поросята визжа и хрюкая быстро пытаются собрать еду с земляного пола.

Картинки мести становились все более реальными.

Аня обдумывала, какую смерть причинить себе так, чтоб Федор не находил себе места.

Надо будет одеть это платье, заплести косы, которые он так любил расплетать.

Надо сказать, что у Ани были светлые, ниже пояса тяжелые косы. Аня укладывала их на голове корзинкой, чтоб не мешали, но по вечерам, когда шла в клуб, они болтались до задницы, вызывая восхищенные взгляды парней, и завистливые – девчат.

Нет, Аня специально их расплетет, чтоб напомнить Федору о том, как он её любил. Надо будет взять нож. Она подойдет к нему, скажет; «Смотри», и проткнет себя.

* * *

— Ты это куда собираешься? – спросила её мать, опять ,что ли, на танцульки?

— На танцульки..

Кажется мать не видит её состояние, она никогда ничего не видит.

— А нож куда понесла?

— Отрезать мне надо.

— Что?

— Да в сарае… тряпку.

— Возьми ножницы, я нож ищу — картошку чистить, а ты…

Аня положила нож, взяла ножницы. С матерью спорить бесполезно, лучше не ругаться, а то не отпустит.

* * *

Придется идти без ножа. Надо придумать что-то другое.

Аня представила, как бросится под гусеницу трактора. Но как это сделать? Он же её увидит и затормозит. Надо неожиданно. Можно выскочить из-за угла. Надо его дождаться с поля, он обычно ездит быстро, прямо гоняет по поселку. И сейчас он на другом конце поселка, скорее всего тут проедет.

Аня прислушалась — да, это Федор, его трактор, она умела отличать его по звуку. Аня спряталась за выступающим вперед за линию заборов дровяным сараем. Сердце колотилось. Трактор приближался. Аня дрожащими руками расплетала косу. Рев мотора совсем рядом. Ближе…еще ближе…

Аня резко выскочила из-за угла и бросилась под гусеницы.

* * *

Боль такая сильная, что невозможно дыхнуть. Раздавленные внутренности полезли через глотку. И все……

……………………………….

Трактор резко остановился и отъехал пару метров назад. Федор медленно, как в замедленном кино, вылез из кабины на гусеницу и спрыгнул на землю.

Окровавленное голубое платье, расплетенная волосы в грязи, вдавленный след гусеницы на лице. Федор наклонился над изуродованным телом.

— Аня, Аня, Что ты наделала, я же пошутил…- Федор плакал

— Ничего себе пошутил, — сказала Аня, — ты пошутил, а я всерьез.

Она злорадствовала. Федор плачет, а она жива.

Федор поднял изуродованное тело и бережно понес его по улице. Из соседних домов на улицу выскочили люди, смотрели. Рядом бежал босоногий мальчишка:

-Анька под трактор попала, да? Она живая?

— Не знаю, даст Бог, жить будет, нет наверно.

-Да жива, я, жива, — ответила ему Анька.

Но ей не поверили.

— Беги до Микитича, скажи Анька померла, чтоб гроб делал, — сказала пацану бабка Евдокимиха.

Тело занесли в дом и положили на лавку.

Мать прибежала на крики.

— О, господи, что с тобой, девочка моя, — и отпрянула, увидев окровавленные внутренности.

— Она под гусеницы попала, — говорил Федор, — красивая она у вас была, и лицо, и косы – одно загляденье, а я её изуродовал. Мать, дай водки, меня всего трясет, не могу.

— Это неправда, это неправда, девочка моя…. Она не дышит… я сейчас тебя отмою. Да подставьте же тазик, кровь так и льет.

— Надо все-таки фельдшера позвать. Пусть напишет, что мертва.

* * *

Федор напился еще до похорон. Сперва он пил в одиночку сидя за столом и не закусывая.

Слезы бежали по щекам, он их не вытирал. Анька злорадствовала – «А, плачешь, так тебе и нужно!» Потом он пьяный прямо в одежде и сапогах уснул за столом в своей комнате, которую ему выделили в новом бараке-общежитии для семейных.

Утром сильно болела голова, он пришел в гараж, дал разнарядку трактористам на день и сказал, что сегодня не будет работать. Сейчас поедет встречать с поезда жену.

* * *

Он отцепил плуг и поехал на железнодорожную станцию, которая находилась в трех километрах от старого поселка, и в двух от поселка целинников.

Люся, надежда на новую жизнь, комната, целая комната в общежитии. Одинокие жили по пятнадцать человек. Федор вспомнил о Люсе, когда достраивали новый барак.

Поезд прибыл по расписанию, простоял с минуту и уехал. С поезда сошло всего трое пассажиров.

Чемоданы Люсе помог спустить с вагона какой-то пассажир, — Федор не знал в каком вагоне она едет и оказался на другом конце станции. Она стояла на деревянном перроне между чемоданами, дожидаясь Федора.

Что-то мешало Федору быть прежним, . Он подошел, было что-то не так.

— Ну здравствуй, что ли.

Люсина улыбка раздражала, но он её обнял, поцеловал, подхватил чемоданы и понес к трактору.

Езда на тракторе вдвоем в тесной кабине с чемоданами, к счастью, оказалась недолгой. Грохот был неимоверный. Люся стояла согнувшись, в голову ей упиралась какая-то железяка.«Как ты можешь так ездить,» — кричала Люся ему в ухо.

«Привык» — прокричал ей в ответ Федор.

* * *

— Вот тут мы и будем жить, — сказал он ей, внося чемоданы в комнату.

— Как бы не так! Я вам не дам тут жить, — ответила им Аня.

— Деревом пахнет, свежей стружкой. Совсем как у моего отца, — задумчиво произнесла Люся.

У неё была аккуратная кудрявая головка, выразительные синие глаза и модное синее пальто. « А она ничего», — отметила про себя Аня.

Люся увидела на столе недопитую бутылку водки.

— Что это ты пьешь?

— Да, друг заходил, отметили его день рождения.

— Ври да не завирайся, — встряла в разговор Аня.

— А что без закуски-то, — продолжала Люся

— Так съели все.

— Все, даже крошки смели? — что-то ты не такой, что произошло?

«Классно как она его раскусила» — подумала Аня.

Дверь комнаты открылась, на пороге стояла заплаканная в черном платке мать Ани.

— Хоронить-то пойдешь? К четырем часам подходи.

Федор ей не ответил. Она вышла.

— Так что случилось?

— Девчонку я трактором раздавил.

— Ничего себе! Ты что её не заметил?

— Заметил, но уже поздно было. Она сама под гусеницу бросилась.

— Чего это вдруг?

— Не знаю, — ресницы Федора задрожали, глаза наполнились слезами, — Люська, можно я еще выпью, не могу я, не могу.

— Выпей, конечно. Я понимаю,- она вытащила из чемодана несколько пирожков, — вот в Ольховке с поезда выскочила, купила. Закусывай.

Федор выпил пол стакана водки.

— Да ты рассказывай, рассказывай, легче будет, — говорила Люся, обнимая его.

« А ты, хоть и ничего, бабенка, но вместе вы не будете. Сейчас он тебе все расскажет, так ты его и бросишь.» думала Аня, почему-то наблюдая сверху их объятия.

* * *

Федор действительно рассказал ей все про Аню. Он рассказывал сидя за столом, подперев подбородок двумя руками. Люся сидела напротив, внимательно его слушая.

— Прости меня, прошу тебя, — сказал Федор.

— Как же я не могу тебя простить, я ведь вижу, как ты переживаешь.

Она вышла из-за стола, и опять обняла его.

— Нет, не бывать этому, ты не будешь его обнимать! — закричала Аня, схватила со стола бутылку и со всей злости швырнула её об пол.

Бутылка разбилась.

Люся оглянулась, посмотрев на осколки.

— Что это?

— Наверное ты её зацепила.

— Нет, я стояла в метре, а она вон где. Ты не видел как она падала

— Нет. Может мышь или крыса?

— Не похоже. Нечистая какая-то!

— Да брось ты. Тоже мне, комсомолка.

— Странно все это, смотри, вон твою раздавленную хоронят, пошли.

По улице несли красный закрытый гроб. Музыки не было. Люся и Федор вышли из общежития.

« Что это? – подумала Аня, — а , это мое разбитое тело. Идиоты, плачут, я-то живая.

А вам я все равно жизни не дам. Считаете, что меня нет, и я ничего не могу сделать?! Как бы не так!»

Аня последовала за своим гробом, но её интересовали лишь Федор и Люся. Мать плакала, старухи плакали, Федор шел угрюмо. Люся смотрела на Федора и на мать Ани и тоже плакала. На кладбище никто ничего не говорил, — самоубийца.

* * *

Новая полуторная кровать с металлической сеткой слегка качнулась и скрипнула. Федор крепко обнял Люсю, начал снимать с неё ночную рубашку.

— Нет! – закричала Аня, — Вы не будете это делать!

Она сдвинула со стола ложки, и те со звоном упали на пол.

— Кто тут! – закричала Люся.

Федор вскочил с кровати и включил свет

— Да я тут, я! — Анна смеялась ему в лицо.

— Никого. Ложки упали.

Федор поднял ложки.

— Может ты положил их на край, вот они и упали? – предположила Люся.

— Черт его знает, упали и упали. Знаешь, я все-таки тебя очень люблю, — и он опять выключил свет.

— А говорю, что не дам вам это делать! Ты меня убил, а теперь тут со с своей женой наслаждаешься! Нет! – Аня стукнула со всей силы в деревянную перегородку. Раздался слабый звук.

— Что это? – опять подскочила Люся.

— Не знаю.

— Тут кто-то есть.

— Да никого здесь нет. Соседи не вселились еще, мы первые.- «Успокоил» её Федор.

— Прямо барабашка какой-то, или привидение.

— И ты, комсомолка, веришь в привидения?

— Вообше-то нет, но все-таки страшно.

— Да нет никаких привидений, все это выдумки шарлатанов, чтобы держать народ в страхе, это просто мышка.

— Мыши скребутся, а не стучат, — настаивала Люся.

Ане начинала нравиться эта игра в пугалки. Пусть лучше думают, что это привидение, а не она, Анька. Но жить им вместе она не даст, так уж было решено.

Их желание физической близости в какой-то момент стало сильнее страха, поэтому как Аня ни старалась, ни стучала, они это сделали.

« Тогда я буду между вами». И она действительно находилась между двумя совокупляющимися телами, слышала все звуки, вздохи и стоны. Но это длилось недолго.

Когда все кончилось, Федор, сел на кровати, оделся:

— Я выйду покурю.

— Федь, мне страшно, кажется в углу там кто-то стоит.

— Нет там никого. Я быстро, ты не бойся.

Он вышел из барака. Светила луна, пахло весной, свежими досками и прелым конским навозом. Было страшновато – а вдруг все эти сказки о вурдалаках, призраках и домовых — правда. Он не хотел быть в одиночестве и вернулся к Люсе.

— У меня такое чувство, что твоя раздавленная Аня была между нами, — сказала Люся

— У меня тоже. Надо забыть о ней. Все, это призрак., все, все.

— Призрак коммунизма? – пошутила жена

— Коммунизма, — усмехнулся Федор, — Все, спи. – он поцеловал жену и повернулся к стене.

* * *

Следующим вечером Аня снова была между ними.

Супруги не обмолвились ни словом об этом неприятном чувстве, чтоб не травмировать друг друга.

После жарких объятий Федор вспомнил, что ему нужно готовиться к утренней политинформации, и еще нужно законспектировать пару работ Ленина.

Политинформация называлась: « Марксистко-ленинский диалектический материализм»

Сам, имея семь классов образования, Федор должен был изучить несколько томов Ленина и Маркса и сделать доклад на пол-часа для малограмотных деревенских трактористов. Такова была директива из райкома.

Проведение политинформаций контролировалось райкомом комсомола, и не проводить их означало конец комсомольской и партийной работе, а Федор хотел стать секретарем райкома.

Федор включил свет и подошел к книжной полке – там стояли и лежали брошюры – отдельные работы Ленина. Он стал их перебирать, и ему попалась работа «Речь Ленина на первом съезде коммунистической молодежи». Эту книгу он увел у Ани – не хотел возвращать, сказал, что она случайно попала в ведро с солярой. Аня тогда простила ему, не стала ничего требовать взамен. Он подержал брошюру в руках и поставил на полку, снял нужные книги, положил их на стол.

Аня узнала свою книжку, это еще более её разозлило и она швырнула книгу с полки прямо в Федора. Аня уже стала привыкать к своему новому состоянию, и знала, что когда она особенно злилась, ей удавалось что-нибудь поднять и кинуть.

Книга не упала с полки вертикально вниз, а пролетела по кривой траектории, чуть-чуть не долетев до Федора. И Федор и Люся видели полет. Некоторое время они не могли произнести ни звука.

Наконец Федор поднял брошюру.

— Это Анька. Это её книжка, она мне её давала.

Люся молчала.

-Ты видела? Скажи ты видела?

— Видела.

— Нет, ты посмотри, она сама погибла, и нам жить не дает. Надо что-то делать.

— А что можно сделать?

— Надо переехать отсюда. Надо срочно уволиться, к черту все, надо бежать.

— Не говори про черта.

— Ты стала суеверной.

— Станешь, тут. Может поговоришь с начальством, тебе дадут другую комнату где-нибудь в другом общежитии.

— А, ты еще не знаешь. В другом общежитии комнаты на пятнадцать человек. И что я говорить должен?! Что я соблазнил Аньку, а она стала привидением? Кто мне поверит? Да меня сразу в психушку. У нас материализм, понимаешь, материализм! Нет никакой Аньки! Все, все, её в землю закопали!

Аньке стало смешно. Она сосредоточилась и столкнула со стола стопку брошюр по диалектическому материализму.

— Все, Люся, собираем вещи. Ты видишь, что она делает?

— Может пройдет?

— Не пройдет. Ты не знаешь Аньку – стерва настырная. — К черту эту политинформацию, эти работы, кинь их в печку. Уедем отсюда куда глаза глядят.

— Тебе же нужно уволиться, забрать трудовую.

— Да кто меня уволит!? Даже если и уволит нужно отрабатывать двенадцать дней и жить в одной комнате с привидением.

* * *

Через неделю супруги были уже на молодежной комсомольской стройке – КМК – Кузнецком металлургическом комбинате. Здесь нужны были рабочие руки и Федора взяли без трудовой книжки. Он объяснил, что она потерялась при переезде, но может быть найдется. Ему поверили. Он пересел с трактора на бульдозер, а Люся работала штукатуром и была рада, что есть стройка, потому как она толком не знала, что будет делать в поселке целинников.

В первый же день им выделили комнату в благоустроенном общежитии с теплым туалетом и душем в конце коридора

* * *

Однако в первую же ночь, во время близости Люся почувствовала присутствие Ани.

Книги и предметы больше не летали, но присутствие было.

Федор тоже чувствовал, и тоже молчал. Так было всегда, когда Федор начинал обнимать Люсю. Расстраивать партнера не хотелось, но молчание отдаляло, убивало морально.

Иногда без ветра начинали колыхаться шторы, и это было страшно.

* * *

Заработки были хорошими и через три месяца супруги купили холодильник, замечательный, по тем временам «Север», а потом получили однокомнатную квартиру с ванной и туалетом прямо в квартире.

Присутствие Ани ощущалось постоянно. Можно было сказать, друг другу, что это все выдумки и россказни бабушек, ведь конкретных доказательств её существования не было.

Оба думали, что им уже можно завести ребенка, но присутствие Ани…

Однажды Федор решился таки сказать Люсе, что хотел бы сына или дочурку, но Ане это не понравилось, и она начала проявлять себя более активно – опять начали падать мелкие предметы и колыхаться листья цветов.

* * *

Однажды Федор, вернувшись с работы обнаружил на кухне на столе записку:

« Федя, все. Я больше так не могу. Она не дает нам жить, она все время между нами.

Не ищи меня, я уже далеко. Люся.»

Он прошел в комнату и не обнаружил Люсиных вещей.

* * *

Федор остался один. Ощущение, что Аня где-то тут рядом прошло, предметы больше не летали и не падали, шторки не колыхались. Все успокоилось.

Рубрика: Рассказы.