Ничего…

Николай Инидвораевич Ничегонедельский проснулся как обычно от чувства, что сегодня непременно должно произойти что-нибудь необычное, но давно ему необходимое, например с неба прямо ему на голову посыпется манная крупа, а лучше зеленые банкноты или золотые слитки…

“Нет, пожалуй золотые слитки мне на голову — это не очень хорошо, банкноты все же лучше,” — он уже проснулся и мечтал лежа в своей одинокой постели. Он полежал, мечтая о так необходимом ему чуде, совсем не долго, каких-нибудь минут тридцать, ну, может быть, сорок. Ну, право — пустяки… Проснувшееся вскоре после Николая Инидвораевича чувство голода заставило его выбраться из-под одеяла и прошмыгать в стоптанных дырявых тапочках на кухню.

Открыв холодильник и, посмотрев несколько секунд на пустые, дребезжащие от вибрации полки ничего невыражающими глазами, он закрыл холодильник и открыл дверцу тумбочки, где хранил макароны и крупы. Макарон не было. Зато он нашел немного “геркулеса”. Наскоро сварив овсянку на воде, Ничегонедельский сел за стол и, глядя в окно, стал медленно, словно смакуя, есть ее. За окном был унылый пейзаж, но он его почти не видел. Он вспоминал свое прошлое.

Много-много лет назад молодой, даже юный Ничегонедельский жил с родителями и старшей сестрой в большой, просторной квартире, из окон которой было видно половину Москвы. Вначале мать, оставив их, ушла в мир иной. Затем сестра скоропостижно вышла замуж и выпорхнула из родительского гнезда. И в большой, некогда оживленной квартире, остались двое одиноких мужчин.

Николай Инидвораевич с горем пополам закончил институт, в который не хотел поступать и получил профессию, по которой никогда не собирался работать. Работу он находил себе довольно непыльную и достаточно неопределенную, что-нибудь типа: “старший помощник главного менеджера”, и все благодаря старым связям родителей. Но ценным работником он никогда не был — не тянуло его на трудовые подвиги. Да и рутина будних дней была не для него.

Зато дома у Ничегонедельского было много всего интересного. На книжных полках в его комнате стояло множество красивых книг и альбомов с иллюстрациями популярных современных художников. Рядом с полками на полу возвышались стопки Cosmopoliten, Shape и прочее за несколько лет. Еще у него была настоящая видеотека из многих десятков кассет. Большинство этих фильмов он записал сам, когда те шли по ТВ. При записи он тщательно отфильтровывал рекламу, чтобы запись была как студийная. Вообще телевидение Ничегонедельский очень любил и смотрел долгими часами допоздна, ложась спать глубоко за полночь. Отчего на следующий день, если не было работы спал до обеда.

Так жизнь и текла, спокойно и размеренно. Иногда Ничегонедельский встречался на вечеринках с друзьями и приятелями — бывшими одноклассниками и однокурсниками. С ним все охотно общались, он был очень приятен. Мягкий, скромный и воспитанный, мог поддержать любую светскую беседу, умел витиевато и красочно что-то рассказать. Девушки охотно принимали его ухаживания, но дальше дело не шло. То ли Николай Инидвораевич был слишком нерешителен, то ли девушки понимали всю бесперспективность Ничегонедельского в качестве мужа. Уже все его сверстники обзавелись семьями и нарожали детей. Некоторые уже успели развестись и вывести для себя затертую истину, что “хорошую вещь браком не назовут”. А он по-прежнему ходил холостяком, хотя хотел семью, хотел детей. Но, увы, его никто не хотел. А тут еще предательски стали редеть волосы на макушке и, без того казавшийся мизерным шанс жениться стал превращаться в ноль.

Возможно все так бы и шло, как шло, но однажды на глаза Ничегонедельскому попалось объявление о работе:

Объявление было приклеено на заборе, за которым шло оживленное строительство нового жилого здания. Отрывные талончики с номером телефона, шедшие бахромой по нижнему краю, мелко трепетали на ветру, словно дрожали от нетерпения: “Оторви меня! Оторви меня!..”

“Что ж, — подумал Ничегонедельский, — по всем требованиям я подхожу, а такой заработок — это именно то, чего мне и не хватает.” Он не раз видел шикарных молодых особ, от одного вида которых у Ничегонедельского перехватывало дыхание. Молодые особы имели стройные ноги от шеи, лица и одежду из модных дорогих журналов. Шли молодые особы нередко под руку с давно уже немолодыми, седыми и плешивыми, но богато одетыми и очень уверенными в себе господами.

“Да! Это именно то, что мне надо!” — вновь подумал Ничегонедельский и оторвал один из трепещущих на ветру талончиков с телефонным номером.

Несколько дней Николай Инидвораевич носил оторванный талончик у себя в кармане и мечтал о том, что он сможет себе позволить, когда начнет загребать по две с половиной “зеленых” за месяц. В общем-то, кое-что из этого он вполне уже мог себе позволить на те $300-400, что получал ежемесячно, не сильно утруждаясь. Но деньги быстро утекали сквозь тонкие пальцы Ничегонедельского, лишь частично оседая в его комнате в виде журналов, плакатов, книг в глянцевых обложках, кассет и еще бог весть чего. Сбережений у него практически не было.

Наконец Ничегонедельский решился позвонить по заветному телефону. Ему ответил довольно милый женский голос, который отказался, что-либо рассказать о сути работы, сообщив, что подробно и квалифицированно ему все расскажет при встрече Роман Владимирович, с которым можно встретится именно сегодня в 16.30.

“Вас записывать на встречу?” — спросил голос тоном, предполагающим только утвердительный ответ. Ничегонедельский ответил утвердительно. Голос быстро, но подробно объяснил ему как добраться до места встречи с Романом Владимировичем. “Не забудьте взять с собой паспорт и авторучку,” — напутствовал его женский голос, незаметно ставший за время разговора из приятного властным. Ничегонедельский повесил трубку.

При ближайшем рассмотрении оговоренное место встречи оказалось довольно крупным домом культуры. В фойе уже толпилось много народу, тоже желавшего больших денег. Там же стояли столики за которыми секретари записывали стоявших в очереди соискателей и выдавали им какие-то анкеты.

Когда подошла очередь Ничегонедельского, он протянул свой паспорт.

— К кому Вы приглашены? — строго спросила девушка-секретарь.

— К Роману Владимировичу.

Девушка стала записывать данные паспорта в регистрационный журнал.

— Скажите, а что здесь за работа? — робко поинтересовался Ничегонедельский.

— Вы ведь приглашены к Роману Владимировичу? — еще более строго переспросила девушка.

— Ну да…

— Вот Роман Владимирович и будет с Вами беседовать об этом, а я секретарь. Возьмите эту анкету, — девушка протянула ему листок, — пройдите в зал, — девушка махнула рукой в сторону широко открытых дверей откуда играла музыка, — присядьте на указанный в анкете ряд и заполняйте ее. Роман Владимирович Вас сам найдет.

Ничегонедельский сделал все как сказала строгая девушка и, поудобней устроившись в свободном кресле, на указанном ряду стал заполнять анкету. В ней помимо обычных для таких анкет вопросов: “возраст, пол, образование, семейное положение” и т. п., были вопросы, которые заставили его заволноваться: “Какой ежемесячный доход Вы имеете? Какой доход Вы желали бы иметь? Способны ли Вы желать чего-то сильно? Готовы ли Вы отдать, прежде чем получить? Заслуживаете ли Вы лучшей жизни, чем та, что Вы ведете сейчас?” И еще разные, очень странные вопросы. Ничегонедельский долго пыхтел над анкетой. Наконец на все вопросы были даны ответы и он, положив анкету себе на колени, стал осматриваться.

Народу в зале было много и с каждой минутой прибывало еще. Люди, сидящие вокруг, тоже заполняли анкеты. Некоторые, из уже заполнивших, тихонько переговаривались между собой. Вдруг музыка стихла и на сцену неспеша вышла молодая, элегантно одетая дама и, подойдя к микрофону, начала говорить. Она говорила негромко, но отчетливо, так что ее могли хорошо слышать в любом конце зала. Ничегонедельскому было тяжело уследить за сутью ее речи, хотя говорила она ровно без запинки. Из всего сказанного этой дамой он понял только, что речь идет о какой-то крупной американской компании, которая производит много всего-разного, но что именно он не понял. Название компании она произнесла как-то очень невнятно и о самой работе, тоже ничего конкретного. Зато выступающая довольно подробно рассказала о себе, как она занималась серьезным бизнесом, имела дачу, квартиру и машину и, как в один прекрасный день все потеряла, а потеряв все, надолго потеряла себя и только прийдя сюда, смогла вновь себя найти, а заодно опять начать зарабатывать серьезные деньги, но уже без риска все снова потерять.

— А сейчас я приглашаю на эту сцену человека, который уже добился больших успехов. Он более подробно расскажет вам о перспективах этой работы. Итак, встречайте участника многих международных конференций Николая Тягачова!

В зале громко заиграла песня в исполнении Тины Тернер, некоторые в зале захлопали в такт музыке. Даму у микрофона быстро сменил коренастый улыбчивый молодой человек в галстуке и светло-сером костюме. В отличии от дамы, говорившей ровно и спокойно, он говорил более громко и эмоционально. Он тоже довольно подробно рассказал свою историю из которой так же следовало, что только прийдя работать сюда, он стал хорошо зарабатывать, стал счастливым и уверенным в завтрашнем дне. Из всего, что он сказал о работе Ничегонедельский понял только то, что работа несложная и что здесь имеется карьерная лестница, шагая вверх по которой доходы могут увеличиваться до неимоверных величин. В конце своего выступления Николай Тягачов предложил послушать об успехах недавно пришедших людей, но уже поднявшихся на определенную высоту. Он пригласил на сцену этих людей.

Вновь громко запела из динамиков Тина Тернер и из зала на сцену поднялись десятка два строго одетых мужчин и женщин разного возраста и встали в очередь к микрофону. Говорили они коротко и только о себе. Сколько им лет, кто они по профессии, как плохо им раньше было из-за хронической нехватки денег и как им теперь стало хорошо и становится все лучше и лучше.

После выступления последнего, на сцене опять появился Тягачов и пригласил выступить тех, кто работает здесь подольше и успел подняться уже на ступень повыше, что конечно отразилось и на их доходах.

Вновь Тина Тернер и новые люди на сцене. Так повторилось несколько раз. Каждая вновь выходящая на сцену группа была примерно вдвое малочисленнее, но элегантнее и богаче одета. Говорили дольше, чем их предшественники, но суть их речей не менялась.

Когда от количества сменивших друг друга у микрофона людей у Ничегонедельского уже рябило в глазах, Николай Тягачов звучно объявил: “Встречайте! Член команды президентов Михаил Михайлович Кудрявцев!” На сцену неспеша, с достоинством вышел коренастый, круглолицый, почти совсем лысый мужчина лет сорока пяти в шикарном дорогом костюме. Взявшись двумя руками за микрофон он также неспеша и с достоинством рассказал о том, как всего четыре года назад он ездил на КрАЗе, “в обнимку” с высшим образованием, а теперь ездит на собственном “шестисотом” Мерседесе.

Михаил Михайлович, закончив свой рассказ, неспеша и с достоинством покинул сцену, на которой опять появился Тягачов:

— Многих из вас наверняка волнует вопрос: “Как присоединиться к нам и начать здесь работать?” Для ответа на этот вопрос я попрошу от вас внимания, чтобы потом никто не переспрашивал. Итак, чтобы присоединиться к достойным и успешным людям, которых вы только что видели и слышали нужно подробно заполнить анкеты, которые вы получили и пройти собеседование с человеком, к которому вы приглашены. В случае успешного прохождения собеседования и тестирования вашей анкеты, вы получаете право на сотрудничество с нашей компанией. Для этого необходимо выкупить стартовый набор за тридцать долларов США, по курсу в рублях, куда входит пакет документов, необходимых для начала работы и замечательный продукт нашей компании. На этом разрешите закончить нашу информационную встречу и пожелать вам удачи.

Не успел он договорить как весь зал ожил, все засуетились, кто-то сразу шел к выходу из зала, кто-то кого-то высматривал. Многие сидевшие в зале люди подняли над головами таблички с крупно напечатанными фамилиями, именами и отчествами.

Никодоров Роман Владимирович оказался прыщавым парнем лет двадцати пяти, в джинсах, расстегнутом пиджаке и без галстука. Белобрысые волосы не образовывали на его голове никакой прически. Он взял у Ничегонедельского анкету и, прочитав ее, задал ему несколько вопросов, о том, что он закончил и чем занимался раньше.

— Николай Инидвораевич, раньше людьми приходилось руководить?

— Ну… в какой-то степени.

— А обучать чему-либо, передавать свой опыт?

— Что-то в этом роде было.

— Значит, в целом, вы к работе готовы, тонкостям обучитесь по ходу дела. Я вас буду обучать. Пятьдесят долларов для вас не проблема?

— Почему пятьдесят? Ведь говорили о тридцати?

— Тридцать — это стартовый набор документов, наш замечательный продукт и бухгалтерское обслуживание вашего счета. Вы смогли бы найти себе бухгалтера за тридцать долларов?

— Да, пожалуй, что нет…

— А вот наша компания вам предоставляет такого бухгалтера, а двадцать долларов… Вот, мы с вами находимся сейчас в помещении. Этим помещением мы все совместно пользуемся и сообща его арендуем. Вы смогли бы арендовать помещение за двадцать долларов?

— Нет… наверно…

— А теперь, у вас будет такая возможность.

Ничегонедельский был вконец обескуражен, а Никодоров продолжал:

— Будете руководить людьми, обучать их, словом все то, что вам уже знакомо, только заработки у вас будут уже совсем другие. Итак, если все понятно и вопросов нет, то завтра здесь же, в четырнадцать тридцать, с пятьюдесятью долларами, паспортом и тетрадью с ручкой. Вы сразу отправитесь на обучение — “мертвые души” здесь не нужны. Рад был познакомиться, всего доброго, до встречи.

На следующий день Ничегонедельский привез Никодорову зеленый полтинник. Тот, взяв банкноту, велел ждать и скрылся за дверью. Появился он минут через десять и сунул Николаю Инидвораевичу светлую картонную коробку с рукоятью, наподобие чемоданчика.

— А теперь на школу, для начала работы необходимо обучение.

Никодоров привел Ничегонедельского в небольшую аудиторию со школьной доской. Там уже находилось десятка два людей с такими же картонными чемоданчиками.

— Все тщательно записывайте, после школы я вас встречу.

Никодоров скрылся.

Вскоре в аудиторию вошел Михаил Михайлович Кудрявцев собственной персоной. Занятие продолжалось два часа. Из всего сказанного Кудрявцевым получалось, что чтобы заниматься руководством и обучением, а именно так можно зарабатывать серьезные деньги, необходимо выкупить продукции компании на четыре тысячи “баксов”. Но, зато деньги после этого, должны просто сами потечь в карман. С каждого вновь пришедшего по шестьсот зеленых. Если деньги занять, то реально, по словам Михал Михалыча, можно было их отдать через три, максимум четыре месяца. Но Кудрявцев советовал занимать на полгода, чтобы подстраховаться.

Ничегонедельский выходил из аудитории вместе с остальными “новобранцами” и нос к носу столкнулся с Никодоровым.

— Ну, че? — поинтересовался тот.

— Все понятно. Пойду искать деньги.

— Ну в путь, удачи…

Деньги Ничегонедельский, как ни странно, все-таки нашел. Всего за неделю. Его кредитором согласился стать один из преуспевших в бизнесе школьных приятелей. Николай Инидвораевич занял у него четыре тысячи на полгода, как советовал Кудрявцев.

Вскоре у Ничегонедельского дома появилась гора всевозможных баночек, коробочек, бутылочек и тюбиков. Что-то из этого можно было принимать внутрь, что-то мазать снаружи, но что для чего он точно не знал.

Позвонил Никодоров:

— Ты чего на школы не приезжаешь?

— Завтра приеду.

Приехал.

На школе Николаю Инидвораевичу понравилось. Там люди рассказывали о себе. Особенно ему нравились рассказы тех, кто раньше не был в жизни успешным и не рассчитывал на успех, так как не с чего было на него рассчитывать, зато теперь все круто поменялось и все идет путем. Таких рассказов было большинство.

Ничегонедельский стал ездить на школы регулярно. Сидел в первых рядах (Михал Михалыч говорил: “Чем ближе к сцене — тем больше денег.”), тщательно записывал все истории мелким, даже самому себе малоразборчивым почерком. Со многими познакомился. С удовольствием общался. Так прошел месяц.

— Ты работать-то собираешься? — поинтересовался как-то Никодоров.

— Ну я же учусь.

— За учебу денег не платят, а скорее наоборот. За помещение аренду нужно платить, помесячно.

— Что, опять “двадцатник”?

— “Двадцатник”! Ты квалифицировался на четыре тысячи очков, значит ты — серьезный человек. Серьезные люди платят по “стольнику” за право приглашать новых людей в свой бизнес и строить свою организацию. Ты на школы, что просто так ходишь? Там ведь все рассказывают.

На школах рассказывали о том, где брать новых людей. Нужно давать в газеты объявления и нанимать секретаря на домашнем телефоне для приема звонков и записи на собеседование. Но все это стоит денег. Есть и гораздо более дешевый способ ведения бизнеса — клеить объявления и приглашать на собеседования самому.

Ничегонедельскому конечно хотелось выбрать первый вариант, но таких денег у него не было, а занимать еще он не хотел. Второй вариант выбирать никак не хотелось, но в конце концов выбрать пришлось именно его. И деньги занимать все-равно пришлось. Целых пятьсот долларов, на оплату аренды, на объявления, на проезд и прочее, чтобы сильно не экономить. Ведь что такое пять сотен долларов против четырех тысяч?

Вскоре Никодоров привез Ничегонедельского в типографию, а точнее “множительную”, где можно заказать объявления. Вместе они “состряпали” макет и через два дня Николай Инидвораевич привез домой аккуратно упакованный сверток с шестистами новенькими объявлениями. Он бережно положил сверток на тумбочку, где тот благополучно пролежал две недели.

— Почему к тебе люди на собеседования не приходят? — поинтересовался Никодоров.

— Не звонят.

— А поскольку объявлений в день клеишь?

— Да… — замялся Николай Инидвораевич, — пока еще не клеил.

— Что совсем нисколько?!

— Не успел как-то…

— Две недели прошло, ты аренду платишь, скоро новый месяц начинается опять “стольник” готовь!.. Ты о чем вообще думаешь?!

В этот вечер Ничегонедельский решил-таки пойти на расклейку объявлений. Он дождался темноты, отъехал подальше от дома, чтобы не встретить никого знакомого и, оглядываясь как вор, стал клеить. На столбах, стенах домов, автобусных остановках и водосточных трубах появились белые листочки с красивыми синими буквами:

В левой части объявления были изображены “серьезные люди”: строго одетые мужчина и женщина.

За два часа Ничегонедельский расклеил не больше сотни объявлений и очень устал. С чувством исполненного долга он вернулся домой и завалился спать.

В последующие несколько дней Николай Инидвораевич усиленно ждал звонков и ужасно боялся, что кто-нибудь все же позвонит. Но никто не позвонил.

— Ты сколько объявлений поклеил? — опять стал задавать вопросы Никодоров.

— Что-то около сотни, — гордо ответил Ничегонедельский.

— Это за столько дней?!

— Нет, за один вечер.

— И больше не клеил?

— Я звонки жду.

— Долго тебе их ждать прийдется. Чтобы были звонки, нужно клеить много. Понимаешь, много. И каждый день, а не раз в неделю. Иначе никто не позвонит, никто к тебе не прийдет и никаких денег у тебя не будет. Понял?

Понять-то он понял, но заставить себя опять отправиться на расклейку… Несколько дней прошли в борьбе с собой. Вдруг позвонил кредитор, поинтересовался как дела, а заодно напомнил, что половина срока уже, считай прошло…

Этот звонок, как хороший пинок выпихнул Ничегонедельского на улицу, на расклейку.

Вскоре Николай Инидвораевич стал клеить объявления каждый божий день. Он вставал в пять утра, шел и клеил по несколько сотен за утро. Потом бегом возвращался домой и, пока завтракал, принимал звонки, назначал встречи. После полудня скорее на школу, после школы презентация бизнеса и собеседование. Иногда те, с кем он договаривался о встрече по телефону, все же приезжали. Но никто из них почему-то не захотел присоединиться к этому делу и бизнес у Ничегонедельского никак не рос. Но Николай Инидвораевич не сдавался. Он по прежнему вставал по утрам и клеил, клеил, клеил… Несмотря на холод, несмотря на дождь. Были стычки с дворниками. Были скрывания за кустами и столбами от милицейских машин.

Вдруг, совершенно неожиданно, опять кончились деньги. Ничегонедельский опять хотел занять пятьсот, но дали только триста. Ну что ж, тоже деньги.

И тут кончилось время. Позвонил кредитор и назначил встречу. Ничегонедельский приехал на встречу белый как лист и долго разводил руками, пытался чего-то объяснять, чего-то обещать.

— Говори конкретно, сколько тебе нужно времени, чтобы со мной полностью расплатиться? — потребовал кредитор.

— Ну… может еще полгодика? — робко поинтересовался Ничегонедельский.

— Нет, браток, это уже перебор. Три месяца и бабки на стол. Ясно?

— Ясно…

— На листок, пиши расписку.

Николай Инидвораевич написал, что обязуется не позже чем через три месяца отдать всю сумму, как одну копеечку. Поставил число и расписался.

Через три месяца он написал новую расписку. Потом еще одну.

Расписка следовала за распиской, а в придачу клятвенные заверения, но деньги свои кредитор получить никак не мог. В конце-концов, в конец озверев, он “поставил на счетчик” Ничегонедельского. Теперь каждый месяц сумма долга увеличивалась.

Кроме этого Ничегонедельский занял у другого кредитора еще несколько сот “грина”. И теперь общая сумма долга перевалила за шесть тысяч. Отцу Николая Инидвораевича надоело кормить великовозрастного ребенка на свою пенсию и наблюдать изо дня в день весь этот цирк и он уехал на дачу на неопределенный срок.

А Николай Инидвораевич не терял надежды. На школах Михаил Михайлович Кудрявцев говорил горячо и убежденно о том, что чтобы построить красивую жизнь нужно многое преодолеть, в том числе и непонимание родных и близких. Ему вторили другие участники этого дела, что нужно немного поднапрячься и еще немного потерпеть. И Ничегонедельский терпел, терпел, терпел, терпел…

В конце концов не вытерпел кредитор.

И вот теперь Николай Инидвораевич живет в маленькой однокомнатной квартирке, на первом этаже крупноблочной пятиэтажки, а его отец последние три месяца после инсульта “живет” в больнице и неизвестно сколько еще проживет.

Невеселые мысли Ничегонедельского прервал телефонный звонок. Это звонил второй кредитор. Каким-то образом разыскал новый телефон Николая Инидвораевича и очень жаждал с ним встречи. Поговорив, и положив трубку, Ничегонедельский случайно взглянул на часы, висевшие на стене в коридоре. Оказывается уже вечер. Он просидел у окна на кухне весь день. Уже скоро можно ложиться спать. Николай Инидвораевич бессмысленно побродил по запыленной квартире и решил, что можно уже ложиться в постель, все-равно сегодня уже ничего не успеть.

Он лежал и смотрел в потолок. За окном сгущались сумерки и в комнате становилось все темнее. Николай Инидвораевич опять вспоминал. Он вспоминал, что в юные годы очень неплохо рисовал и мечтал стать художником. И все, кто его знал тогда были убеждены, что он будет именно художником. Но мама юного Ничегонедельского тогда была еще жива и никто в целом мире еще не подозревал о ее неизлечимом недуге. И мама сказала сыну: “Художники это вечно нищий народ. Тебе нечего делать среди них. Ты пойдешь по моим стопам…” Ничегонедельский с малых лет знал, что родители хотят своим детям только хорошего и он сделал так, как сказала мама. Теперь он уже и рисовать толком не мог. Он лежал на кровати, в полутемной комнате с низким нависающим потолком и ему хотелось заплакать, но слез не было и он все так же смотрел в потолок сухими ничегоневидящими глазами.

— Мама, мама! Зачем же я тебя тогда послушал? Что же мне теперь так и идти по твоим стопам?.. Завтра будет встреча с кредитором, что я ему скажу? — Ничегонедельскому вдруг стал абсолютно безразличен этот завтрашний разговор, — Ничего, как-нибудь все уладится. Ничего, ничего…

В комнате стало совсем темно.

Ничего…

Рубрика: Рассказы.